- Пользователь Рабинович, на каком языке Вы думаете? - спросила она.

- Смотря о чем… – уклончиво ответил Рабинович.  Он знал, что у голографического робота ограниченный ресурс, и тянул время.

Она прочитала что-то на мониторе и сказала:

- Здесь написано, что Вы думаете о жизни и смерти.

«Интересно откуда они это берут», - подумал Рабинович, ответил:

- Я стараюсь об этом не думать.

Она что-то переключила у себя на таблетке и сказала по-русски с акцентом, какой бывает у обрусевших прибалтов:

- Я следователь по особо важным делам Департамента Сохранения Времени. Далее ДСВ.

«В 1974 году работал санитаром психбригады на скорой помощи.  Вызов был на улицу Солтыса.  Мужчина - 47 лет, SCH, обострение.  Его жена даже не пустила бригаду в квартиру, выставила своего мужа за дверь. Этот несчастный стоял и ждал на лестничной площадке со старой женской сумкой в руках.  Обыскали.  Во внутреннем кармане пиджака нашли паспорт, в который химическим карандашом в разделе особые отметки было записано: Директор сапог и валенок... ДСВ».

- Пользователь Рабинович, - Вы знаете по какому поводу мы решили Вас побеспокоить? - спросила голограмма.

- А чего Вы перебиваете мысль? Понятия не имею, - сказал Рабинович. - Зачем это вообще нужно -к человеку в голову лезть. У Вас есть разрешение?

- Нам не нужно разрешение. Сами виноваты, что к вам применили телеконтакт. Не отвечаете на месседжи. К нам поступило сообщение о том, что Вы создали временной нонсенс.

- В каком смысле, что Вы имеете ввиду? – спросил Рабинович.

- Пользуясь доступом к общественному каналу времени Вы транслировали свою копию в тысяча девятьсот восемьдесят третий год в город Минск. На Комаровском рынке в 17.38 по местному времени совершили акт купли-продажи двух физических объектов.

- Какие ваши доказательства?

 В ответ развернулось изображение трехмерного скана.

- Восемьдесят третий год. Когда это было... Я уже ничего не помню.

- Четыре часа назад по актуальному времени.

- Может и приобрел. Из-за двух объектов - следователь по особо важным делам? Что такого важного в этих двух объектах?

- Я объясню вам, что важного. Вы взяли из прошлого материальные предметы и перенесли в наше время.

- Какие еще, нафиг, предметы?

– Два горячих пирожка с мясом. Около семидесяти градусов по Цельсию. Вы понимаете, сколько энергии Вы добавили в наш временной континуум? Я уж не говорю о том, что в предыдущем временном континууме Вы сделали тепловую дыру.

- Я получил на пирожки разрешение от Минкульта, - сказал Рабинович, - у вас это должно быть отмечено. Я писатель, я работаю над историческим романом. Мне нужно было описать их вкус.

- Почему мясных? Мясо – генетически активный материал. Как можно вообще мясо из ХХ века тащить в наше время? И почему такие горячие?

- Только привезли.

Тётка в грязном белом халате поверх телогрейки торговала на Комаровке пирожками. В ее владении был ящик-термос на колёсах.  Она имела разрешение торговать по всей территории рынка. На улице было холодно - конец ноября, дул ветер, шел мелкий, как манка, снег. Тетка договорилась с электрокарщиком и тот за бутылку вина затащил ее ящик под крышу в большое гулкое здание с высоким потолком и мраморными столами.  Пирожки с повидлом и картошкой продавались хорошо, с мясом - хуже. Она запомнила покупателя, который не взял сдачу с рубля - восемьдесят копеек новыми деньгами. Заметила и этого несчастного простуженного хлопца, который появился еще утром, как только открылся базар под крышей. Хлопец был студент-художник, ходил по залу и рисовал в альбоме свиные, овечьи и бычьи головы, со смиренными, полузакрытыми глазами, как у мучеников на иконах.

Она знала, что у студента пусто в желудке. Всю жизнь торговавшая едой, чувствовала это по особому полю, которое излучают голодные, по тому, как траектории их машинального движения, куда бы они ни шли, возвращалась на запах к ее лотку с пирожками.

Он уже нарисовал несколько листов с целой, подвешенной на крюке коровьей тушей, которую готовили к разделке. Голова, как будто она не имела никакого отношения к туловищу, лежала рядом на столе.

Она видела, как этот мужчина, явно не по погоде одетый, тот самый, который оставил ей восемьдесят копеек сдачи, вдруг подошел к хлопцу-художнику и, ни слова не говоря, отдал ему пирожки.

- Ваши обвинения лишены всякого основания, - сказал Рабинович следователю по особо важным делам Бюро Защиты Времени. Я не переносил пирожки с мясом в наше время, я оставил их там же, где купил.

- Вы их съели? – спросила голограмма.

- Нет, я отдал эти пирожки другому человеку.

- Какому еще человеку?

- Голодному студенту.

- Вы понимаете, что Вы сделали? - сказала голограмма. - Вы нарушили оригинальную последовательность событий. Вы знаете, что вам за это будет?

- Что мне за это будет? – с вызовом переспросил Рабинович. – Кто вы такая вообще, почему вы не представились по форме? Какой Ваш личный индекс?

- 26567264 – сказала голограмма.

- Что Вы мне мозга трахаете, это номер мобильника Таньки Швец, которая живет в Израиле. Вы его у меня с памяти сняли! – воскликнул Рабинович возмущенно. Кто вам вообще разрешил лазить ко мне в мемори?

Голограмма принялась что-то просматривать на экране монитора, спросила:

- Сколько времени прошло от момента покупки пирожков до передачи их неизвестному лицу?

- Почему это неизвестному? Я его хорошо знал. Это пацан из троицкой тусовки. Трахал, между прочим, студентку англичанку из иняза… Минут пять прошло.

- Да, теперь вижу, Вы отдали эти пирожки с мясом студенту-художнику?

- Да, художнику. Я накормил голодного художника, человека искусства. Не понимаю, что в этом дурного.

- Он известный писатель, его рассказы на северно-западном диалекте входят в школьные хрестоматии по мировой литературе. Представляете, какой Вам предъявят иск, если у Вашего действия была отрицательная логика?

- Только не нужно мне эти дела вешать, - сказал Рабинович, - сравните с оригиналом. Там нет ни одного нарушения последовательности событий.

- Кто Вам делал расчет последовательности событий?

- Я сам делал на компьютере.

- Вы знаете, что это нелегально?

- А что у вас вообще легально?

Она прогнала на мониторе что-то ускоренным темпом и сказала:

- В оригинале эти два пирожка с мясом продавщица отдает в конце дня, перед тем как уходить, голодному студенту-художнику. Пирожки уже холодные и по логике события у нас остается только несовпадение в температуре пирожков на 40 градусов по Цельсию.

***

Мой друг Беларуски Письменник рассказывает.

- Помню, в ноября 1983 года пошел на этюды на Комаровский рынок. Учился я хорошо, но за пьянку в общаге меня лишили стипендии, и я уже неделю жил впроголодь. В тот день с утра ничего не ел. Стою с альбомом в мясном павильоне и рисую отрезанную коровью голову, отрабатываю карандашом тусклый блеск полуприкрытого зрачка, а от передвижного лотка с идет такой запах, что я больше ни о чем думать не могу, как о пирожках с мясом. Рисую и с ужасом замечаю, что глаз у отрезанной головы получается живым, голова глядит на меня из-под полуприкрытого века. Через неделю был просмотр этюдов и преподаватель спросил: «Что с тобой случилось, почему вдруг ты так странно стал писать?»  Я понимаю, что нужно отойти подальше от этого места, и не могу. И в этот момент приближается какой-то старик, слишком легко для ноября одетый, дает мне два горячих пирожка с мясом и быстро уходит. Все это молча, ни слова не говоря. Я тут же их съел. А вечером, перед тем, как свернуть торговлю, тётка, которая торгует пирожками, дала мне еще два, но уже холодных.