В 1994 году на радио 1330 АМ в Чикаго состоялась премьера программы «Поющие поэты», которую представил слушателям Григорий Дикштейн, поэт, композитор, мэтр авторской песни. Эта программа и сейчас еженедельно выходит в эфир. В преддверии 25-летнего юбилея «Поющих поэтов» и своего творческого вечера бессменный ведущий программы Григорий Дикштейн пришел в студию радио «Резонанс» 1330 АМ и ответил на многие вопросы. Публикуем избранные моменты интервью.

Радио «Резонанс»: Григорий, добро пожаловать в студию! Сегодня Вы здесь не в роли ведущего, а - почётным гостем. Приглашаем Вас к разговору о Вашей жизни, о творчестве поющего поэта. Начнём с истоков?

Григорий Дикштейн: Родился в городе Харькове в 1936 году, то есть мне уже 83-й год. Мама хорошо пела, это я знал с детства, папа играл в народном театре ТРАМ - это я узнал от мамы уже будучи взрослым. Тётка работала с певицей Сиди Таль в Черновецкой филармонии. Отец в 41м году погиб, его призвали, когда ему был 31 год.

Из детства остались яркие воспоминания?

Воспоминания потом стали стихами и песнями. То, что было до войны, её предчувствие -- в песне «21 июня» (Еще грызем на лавочках / Подсолнухов плоды / На фортепьянных палочках /

Чернильные следы, / И не кружится сажица, / И дышится легко, / А главное, что кажется: / До смерти далеко...). Помню бомбежку по дороге в эвакуацию, когда хвост поезда разбомбили, а наша теплушка осталась целой. Эвакуацию помню – в городе Марксе мы пробыли с 41-го по 45-й, там я два класса закончил с почетными грамотами. Хорошо запомнилось, как меня чуть корова не забодала: я сидел на завалинке и наблюдал, как идет стадо, а одна корова решила меня пощекотать огромными рогами. Повезло -- рога меня не проткнули, только прижала меня слегка к стенке. День Победы особенно запомнился. Весь городок бежал на площадь к кинотеатру, все пили, целовались, ликовали. К 8-ми годам я вернулся с мамой в Харьков.

Ваше окружение, семья - это были люди полностью советские, или какие-то шли разговоры на кухне, обсуждения событий в СССР?

Что мои родители не очень советские я узнал очень поздно, когда разбирал фотографии и увидел маму и ее двух братьев в форме гимназистов, узнал, что мама из семьи фабриканта. Потом уже мама окончила ФЗУ, училась на идише.

А мама с бабушкой говорили на идише?

 (смеётся) Только когда нужно было спрятать конфеты от меня.

Первые стихи Вы начали писать лет в 14-15?

Да, это была целая история. Летом мы поехали кататься на лодке, я был старший в компании, остальным ребятам было по 7-8 лет, мы взяли лодку напрокат на мамин паспорт и поехали кататься по Лопани. Нас пацаны постарше остановили -- требовали мзду, а у нас никаких денег не было, еле наскребли, чтобы взять лодку. Тогда эти пацаны перевернули лодку, утонула уключина, и я долго нырял за ней - иначе паспорт мамин не вернули бы. Лодку мы вернули, а мой ботинок утонул. И вот я написал: «Ботиночки "железные", которым сносу нет, / по всем законам физики на дне. / Хоть виноваты оба мы - и я и Архимед, / но попадёт за это только мне».

Мама очень оценила, плакала. Правда, когда я хотел пойти в художественное училище,

сказала – нет, надо профессию обрести, а не всю жизнь с кисточкой просидеть. Я пошел в электромеханический техникум. Но тяга к рисованию была. Я рисовал открытки большого формата и продавал по паре рублей. Когда прошла денежная реформа, праздновал со всеми: у меня была мелочь в копилке, 56 копеек, я пошел и купил на все здоровенный кусок хлеба. Правда, пока шел домой, слопал.

Харьков - город многонациональный. Как дети уживались в то послевоенное время - евреи, армяне, русские, украинцы?

Очень хорошо обрисует ситуацию такая история. У нас в классе появился мальчишка с очень явными антисемитскими замашками. Вот он ко мне подскакивает, тычет в меня пальцем и спрашивает: «Жид?». Я говорю: «Нет. Татарин». На какое-то время отстал. Евреям было сложно, в детские времена были драки, били по национальному признаку, потом я поступал в институт 5 раз, ни разу не провалился, но прошёл только в шестой.

В то время – в юности, в техникуме, потом в армии – уже писали, пели?

Да, писал стихи, и в армии писал, но не исполнял, не знал, что это может быть песней. Понял это, когда друзья принесли кассету с песнями Окуджавы, которые прямо ложились в душу. Уже в 66-м году я впервые выступил со своими песнями со сцены. Потом была победа с песней «Память», на Харьковском конкурсе. Военная тема, она нигде не записана, но строфа из этой песни есть в городе Красный Луч на памятнике погибшим партизанам. В 74-м был региональный конкурс Украина-Молдавия и 1 место, а в 75-м -- Всесоюзный Грушинский фестиваль. Я там получил 1 премию. На этот фестиваль я опаздывал, и мой друг Володя Ланцберг исполнил мои песни для жюри, чтобы меня допустили к участию. И я прошел в конкурсную программу, и «врубил» на Грушинской гитаре: «Ценю этот воздух, листву и кору, / И грубый асфальт, и жука на ладони, / Люблю эти мятые лица в вагоне, / Веселую давку люблю поутру!». Помню, как публика на горе проснулась, стала светить фонариками. Визбор мне потом сказал: «Ууу…, ты гору разбудил!” Конечно, были и маленькие фестивальчики, были гастроли. Это было время большой серьезной братской дружбы между авторами, мы друг другу свои песни пели, цитировали друг друга. Из этих близких отношений осталось очень мало. Появилась конкуренция, хотя каждый из нас имеет свою группу слушателей. Интересные годы и в личной жизни: я женился, дочь родилась, работал в конструкторском бюро, правда, по-настоящему художником-конструктором стал только в 75-м. «

В 60-е годы был самый расцвет авторской песни, в народе она была очень популярна. Один из гостей нашей студии – Борис Борушек - сказал, что сейчас авторская песня испытывает серьёзный упадок и отсутствие интереса.

Я думаю, это вина в первую очередь организаторов концертов: они помолодели, у них поменялись привязанности. Те, кто вырос на песнях, которые любили их родители, скорее всего сохранили привязанности к тем же песням, а новое поколение авторов звучит совершенно по-другому. Меняется спрос, потому что меняется пласт слушателей, особенно здесь: наша молодежь знает английский лучше русского, и песни эти ей непонятны.

О Вас пишут в разных справочниках, энциклопедиях: Григорий Ефимович Дикштейн, украинский русскоязычный поэт, бард, композитор.

Я пишу песни на русском и украинском. Жена Марина мне говорит: «Как тебе крупно не повезло, что ты родился в Харькове. Родился бы в Москве, был бы в первой десятке бардов».

Если бы я не был близок к русскоязычной публике СССР, наверняка меня фирма «Мелодия» не пригласила бы из «провинции», чтобы сделать три пластинки моих песен: первая была в 87 году, «И отзовётся эхо», вторая – в 1989 («Как это делалось»), а третья попала уже под развал Союза, я ее в Союзе и не застал («Танго с секретом», 1991).

Когда и почему попали в Америку?

91-й год, в Чикаго организуют фестиваль русского искусства, мне приходит приглашение. И вот - Нью-Йорк, я, гитара и чемодан пластинок. Из-за пластинок на таможне остановили, думали, что везу противотанковые мины. Автобус мой ушел, а денег у меня не было ни цента. Парень один ехал в Чикаго, на фестиваль, он и подвёз. Там я выступил. До сих пор храню диплом лауреата. Конечно, было непривычно после аудитории в 75000 слушателей выйти к залу на 250. На следующий год я тоже приехал, были планы сделать гастроли, попутешествовать, -- без мысли здесь оставаться. Но судьба по-другому распорядилась. В свой день рождения, 4 ноября, я пытался дозвониться домой, чтоб меня поздравили, но никто трубку не брал. Звоню другу, а он говорит – твоя семья у меня. – В чём дело? – Вашу квартиру сожгли!

Это произошло из-за Ваших гастролей в США?

Совсем не из-за этого. Моя дочь работала на региональном телевидении, сделала фильм о зарождающемся в Украине фашизме, ей советовали не выпускать этот фильм, она не послушалась. Пытались украсть внучку из садика, угрожали. И вот, пока мои домашние были в гостях, подожгли. Дочь сняла фильм обо всём этом, и кассета с фильмом приехала сюда к Бушу-старшему. Я сказал семье: «Собирайте вещи». В то время я как раз выступал в Филадельфии, вышел на сцену и спросил, кто может сделать приглашение для моей семьи. Мне помогли, и 28 декабря мы все встретились уже здесь. Помогли люди, и везение необыкновенное.

Или знак судьбы. Здесь продолжали давать концерты, писать, работать?

Работой любимой занимался – дизайном разных изделий из акрилика. Издавал книги, диски, переиздал те пластинки, которые вышли ещё на «Мелодии». Мы сделали спектакль к 110-летию Бабеля, который шёл с большим успехом, был записан на видео. Песни здесь стали появляться довольно быстро, в том числе и про осмысление эмиграции. Эта тема появилась ещё до того, как приехал. У меня есть «Горькая песня», в ней – предчувствие эмиграции. «Сколько горечи в этом исходе! / О, судьба, ты щепа в половодье. / Словно противореча природе, / Меч заносят ее палачи. / Ярки краски, талантливы кисти, / Но виски от тоски серебристей, / Дым уносит и пепел, и листья, / Дом забит и калитка стучит». 1990-й год. Те, кто потом слышал её, спрашивали: «Откуда ты знал?». Всё просто – в Харькове я жил у вокзала, откуда провожали в эмиграцию. Мне часто задавали и задают вопросы, в юбилейные годы особенно: как ощущения, какие надежды, какое время наиболее запомнилось? Я говорю: самые яркие впечатление – первые годы эмиграции, больше надежды, больше уверенности, что все будет хорошо. А сейчас уже всё сделано, и ничего не исправить. Единственное, где я могу себя проявить, -- это стихи и песни. И вот поговорить обо всём этом, послушать новые песни и увидеть когда-то полюбившегося автора можно будет на моём творческом вечере. Со мной будут замечательные музыканты Борис Горелик, Гена Болдецкий и Михаил Сычёв. Так что «приходите ко мне, пойте добрые песни и верьте…». Приглашаю!

Творческий вечер Григория Дикштейна «Приходите ко мне» состоится 20 апреля, в центре «Круг» по адресу 1400 S Wolf Rd., # 100, Wheeling. Начало в 7 часов вечера. Заказ билетов по тел. 847-338-5585.

Запись радиоинтервью с Григорием Дикштейном от 04.05.2019 (время с 17:00 до 19:00) можно слушать в архиве радио «Резонанс» на сайте www.chicago1330.com