Андрей Илларионов: 75-я годовщина подрыва ДнепроГЭС

Подрыв Днепрогэса 18 августа 1941 года

Станция была заминирована заранее (до начала августа) 157 полком НКВД. Использовалось более 20 тонн взрывчатки – аммонала, руководил операцией инженер-полковник Эпов Борис Александрович.

18 августа 1941 две дивизии Вермахта (9-я и 14-я) подошли к Запорожью, красная армия (18-я, 9-я армия с прикрепленными отдельными частями) была полностью деморализована и после первых стычек начала отступление, командование дало приказ на подрыв ДнепроГЭСа.

Около 20:15 прозвучал взрыв на станции и был образован пролом свыше 165 м, который спровоцировал волну высотой около 30 метров, которая смыла прибрежную городскую полосу, волна докатилась до о. Хортицы и дошла до соседних городов – Никополя и Марганца. Волны унесли свыше тысячи жизней мирного населения, уничтожили Запорожскую флотилию, бесчисленное количество людей оставили без крыш над головой, части германского Вермахта лишь наблюдали в бинокли за разыгравшейся драмой гибели сотен тысяч людей. Армейское командование, про подрыв не было предупреждено. В результате взрыва плотины погибли те советские солдаты, которые в этот момент переправлялись по плотине, плюс было затоплено еще занятое в тот момент советскими войсками Запорожье, были затоплены значительные части советских войск, которые находились ниже по течению, отрезаные водой войска вынуждены были сдаться в плен.

Оценка количества жертв различными исследователями колеблется от 20 000 человек (Ф. Пигидо, В. Мороко) до 75-100 тысяч (А. Руммо).

В плавневой зоне острова Хортицы и Днепровских плавнях на десятки километров к Никополю и дальше стояли на позициях военные части. Взрыв плотины резко поднял уровень воды в нижнем течении Днепра, где в это время началась переправа отходивших под Николаевом войск 2-го кавалерийского корпуса, 18-й и 9-й армий. Эти войска были «отрезаны» при переправе, частью пополнили число группировки войск, попавших в окружение и плен, а частью сумели переправиться в неимоверно тяжелых условиях, бросив артиллерию и военное снаряжение.
Рассказывали, что погибло в плавнях тогда приблизительно 20000 красноармейцев - сколько именно никто и не думал считать[5]. Кроме войск, погибло в плавнях десятки тысяч голов скота и много людей, которые на тот момент были там на работе.

Вот как описывают это событие очевидцы:
«И вдруг дрогнула земля. Мишка посмотрел на запад и ахнул: там, где-то у Днепра беззвучно вырастал, поднимался огромный, агромаднейший чёрный гриб... Плотина! Взорвали плотину!
— Мама, открой шире рот!!
— Что?
— Открой! Шире! Рот!
И рвануло! Ох, как рвануло! Гордость наша, любовь наша, красавец наш Днепрогэс, Днiпрельстан ти наш рiдний, какой же болью в наших сердцах отозвалась твоя боль, твоя смертельная рана, что ой как не скоро зарубцуется! А сколько же ещё впереди таких ран?»[6]

«…18-го августа….когда я добиралась до пристани, то видела, что вся Дубовая Роща и прибрежные дома были залиты днепровской водой, потому что в ночь под 17-е наши взорвали плотину (перемычку) ДнепроГЭСа, и вода хлынула сильным валом и снесла все на своем пути. А в плавнях ниже города оставалось много скота и людей. В городе стояла зловещая тишина и опустение, с часу на час ждали немцев – народ по случаю устроил грабеж мельниц и магазинов. Власть опомнилась и через пару дней в городе был восстановлен порядок» [7].
Марк Трояновский [8]: «Неожиданно 17-го утром в районе Днепрогэса появились немцы. Почти все работники политуправления были брошены на помощь в части, охраняющие подступы к плотине. Разрывы мин и снарядов. У въезда на плотину установлен броневик и полковые пушки. Через плотину отправляют пополнение, причем без винтовок...

Вскоре мы были свидетелями, как это пополнение побежало обратно. Выстрелами его начали гнать в бой снова. А еще через час всем без винтовок разрешено было уйти. Такая неразбериха расслабляла и стойкие части. Мы немного поснимали все эти безобразия у плотины. Сняли вспыхнувший на том берегу громадный пожар у военного завода.

Все под обстрелом, никто точно не знает где что. Пока мы решали, куда ехать, улицы города начали подвергаться интенсивному обстрелу. Мины и артиллерия. Неприятель рядом, на том берегу. Было жутко смотреть, как метались женщины, не зная как быть. Они живут на том берегу, работая на этом. Утром, как ни в чем не бывало, пошли на работу. Все было нормально, ходили трамваи. А теперь на той стороне градом сыплются снаряды. Пылают большие жилые дома. Люди в отчаянии.

Наступила тревожная ночь с 17 на 18 августа. На том берегу пылали пожары. Политотдел готовил машины для эвакуации. Штаб переезжает ночью. Ждали ночью прихода наших танков. А вдруг что-нибудь будет интересное!!!

Ночь провели у машин на улице. Раздалось несколько больших взрывов. Не знали, что это. Думали разрывы тяжелых снарядов. Ночью часов в 12 узнаем жуткую новость – плотина Днепрогэса и ж.д. мост взорваны. Взорваны без особой нужды, преждевременно, когда на том берегу остались наши части. Говорят, что сейчас ищут виновников. А сделали это как будто работники НКВД, спаниковали» [9].

В течение дня [30] я несколько раз по телефону проверял положение дела на Днепрогэсе. Вечером, примерно часов в пять, я позвонил секретарю обкома. Он мне сообщил, что на правом берегу у плотины появились немецкие танки и плотину взорвали… Поздно ночью я был в ЦК и доложил И. В. Сталину, что плотина Днепрогэса взорвана. Он ответил, что вовремя сделали и тем самым остановили продвижение немцев на этом участке фронта" [31].

Заместитель Народного комиссара обороны СССР генерал-полковник А.В.Хрулёв [32] позже также подтвердил, что санкцию на взрыв ДнепроГЭСа давали в Москве: «В период с 2 по 4 августа 1941 года непосредственно штабу тыла поручили доставку самолетами саперов и взрывчатки в Запорожье»[33].

Немцы впоследствии также подтвердили разрушение машинного зала работниками станции. В мемуарах Шпеера, который с сентября 1930 года был руководителем военного строительства Рейха, а с февраля 1942-го – имперским министром вооружения, сообщается: «…Посетил я и взорванную русскими электростанцию в Запорожье. В ней, после того, как крупная строительная часть сумела заделать брешь в плотине, были установлены немецкие турбины. При своем отступлении русские вывели из строя оборудование очень простым и примечательным образом: переключением распределителя смазки при полном режиме работы турбин. Лишенные смазки, машины раскалились и буквально пожрали сами себя, превратившись в груду непригодного металлолома. Весьма эффективное средство разрушения и всего — простым поворотом рукоятки одним человеком!»[4].

Но турбины не были главной целью уничтожения. Следовало взорвать саму плотину. Немецкие войска были еще на правом берегу Днепра, в районе Никополя и Кривого Рога. О планируемом взрыве Днепровской дамбы никто не был предупрежден ни на самой дамбе, по которой в том времени двигались военные транспорты и войска, которые отходили на левый берег Днепра, ни населения и учреждения города Запорожье – километров 10-12 от гидроэлектростанции вниз по течению Днепра. Так же не были предупреждены военные части, расположенные вниз от Запорожья в днепровских плавнях, хотя телефонное соединение в то время на Левобережье функционировало нормально.

Изучение имеющихся документов 157-го полка войск НКВД по охране особо важных предприятий промышленности, охранявшего и оборонявшего Днепрогэс до последней минуты, позволяет с точностью до часов установить время подрыва плотины: 20.00-20.30 18 августа 1941 года.
Именно в это время Днепрогэс, Днепровские плотины, железнодорожный мост через Днепр были взорваны.

ДнепроГЭС, 1942[/caption]

РАССЕКРЕЧЕННЫЕ СОВЕТСКИЕ ДАННЫЕ:
В ответ на Ваше письмо No. 19760/09-38 от 17.08.2011 г. о предоставлении информации сообщаем следующее.

1. "Подрыв ДнепроГЭСа организован органами НКВД, что привело к гибели 100 тысяч человек". Согласно боевым донесением от 19 августа штаба Южного фронта Верховному Главнокомандующему подрыв плотины ДнепроГЭСа был осуществлен начальником Отдела военно-инженерного управления штаба Южного фронта подполковником О.Петровським и представителем Генштаба, начальником отдельного научно-исследовательского военно-инженерного института (г. Москва) военным инженером 1-го ранга Б.Еповым [Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. – Ф.228. – Оп.754. – Спр.60. – Арк.95]. Они действовали согласно распоряжениям Генштаба Красной армии, получив разрешение в случае крайней необходимости взорвать плотину.

Определить точное число погибших практически невозможно, имеющиеся источники позволяют оценить лишь приблизительные потери воюющих сторон. Известно о вероятной гибели 1500 немецких солдат [Мороко В.Н. Днепрогэс: черный августа 1941 / / Научные работы исторического факультета Запорожского национального университета. – М.: ЗНУ, 2010. – Вип.XXИХ. – С.200].

С советской стороны в зоне поражения наводнением находилась большая часть из 200 тыс. ополченцев области, стрелковая дивизия (один из ее полков оставался на о. Хортица), полк НКВД, два артиллерийских полка, а также более мелкие подразделения. Личный состав этих частей суммарно насчитывает более 20 тыс. бойцов. Кроме того, в ночь на 18 августа в широкой полосе от Никополя до Каховки и Херсона начался отход на левый берег двух общевойсковых армий и кавалерийского корпуса. Это еще 12 дивизий (150-170 тыс. солдат и офицеров). Кроме военных, от внезапного наводнения пострадали жители низинных улиц Запорожья, сел на обоих берегах Днепра, беженцы. Ориентировочная цифра людей в зоне поражения – 450 тыс. человек. Исходя из этих данных, численность погибших красноармейцев, ополченцев и гражданского населения с советской стороны в исторических исследованиях оценивается от 20-30 тысяч (Ф. Пигидо, В. Мороко) до 75-100 тысяч (А. Руммо) [Мороко В.Н. Днепрогэс: черный августа 1941//Научные работы исторического факультета Запорожского национального университета. - М.: ЗНУ, 2010. - Вип.XXИХ. – С.201; Руммо А.В. Скажите людям правду // Социологические исследования. - Москва, 1990. – No.9. – С.128]. Кстати, толчком к исследованию вопроса для А. Руммо был и личный мотив: его дед был среди советских граждан, погибших тогда на о. Хортица. Итак, подрыв ДнепроГЭСа было осуществлено уполномоченными Генштабом Красной Армии военными инженерами. Оценка количества жертв различными исследователями колеблется от 20 000 человек (Ф. Пигидо, В. Мороко) до 75-100 тысяч (А. Руммо).

ЭПОВ Борис Александрович
Родился 31 октября 1900 года. Инженер-полковник. Окончил Казанские Военно-Инженерные Курсы (последующем 4-я Инженерная школа) в 1919 году, Военно-Инженерную Академию - в 1937 году. Кандидат технических наук. Автор многих научных работ по взрывному делу. Лауреат Сталинской (впоследствии Государственной) премии за 1942-1943 годы (вместе с П.Г. Радевич и Н.И. Ивановым). В Красной Армии с 1919 года (командир взвода прожекторной роты Запасного Инженерного батальона, затем служил в инженерном батальоне 13 стрелковой дивизии Южного фронта, в 1-м учебном Инженерный батальон в минно-подрывной роте). С 1927 года старший техник минно-подрывной лаборатории Научно-Испытательного Инженерно-Технического (НИИТ) Полигона в Нахабино. С 1939 года по 1941 год – на преподавательской работе в Военно-Инженерной Академии. Участник Советско-Финской войны 1939-1940 годов. В первые дни Великой Отечественной войны выехал в Ленинград с целью испытания дистанционного управления противотанковых миннозаградительных средств. С середины июля 1941 года участвовал в рекогносцировке и проектировании системы инженерных заграждений на подступах к Москве. С 1946 по 1950 руководитель спецлаборатории Удара и взрыва. С 1950 по 1955 - начальник кафедры взрывного дела и заграждений Военно-Инженерной Академии.

Вот что вспоминает об этих днях Борис Александрович:
«14 августа меня вызвал начальник инженерных войск генерал Л.З. Котляр и предложил дать соображения о выводе из строя Днепровской ГЭС путем разрушения плотины, моста через аванкамеру и машинного зала и необходимых для этого материалах, а также приказал вылететь утром специальным самолетом в Запорожье для подготовки намеченных разрушений, придав мне двух младших лейтенантов и дав необходимые указания начальнику инженерных войск Южного фронта полковнику Шифрину [34]. Прибыв в Запорожье и убедившись, что другим самолетом необходимые материалы доставлены и находятся на аэродроме, я явился к начинжу фронта и находившемуся в Запорожье члену военного совета фронта Т. Коломийцу, а затем приступил с помощью упомянутых младших лейтенантов и выделенного одного батальона к подготовке выполнения полученного задания. Начальник ДнепроЭнерго в это время занимался подготовкой и эвакуацией генераторов станции. Охрану подготовительных работ вел полк НКВД.Прибывший вместе с начинжем Шифриным начальник штаба фронта генерал Харитонов дал указание выполнить разрушение после того, как немцы выйдут на правый берег Днепра. Правом на выполнение задания будет отход охранного полка НКВД и специально выделенного для связи подполковника А.Ф.Петровского [35].К концу дня 18 августа немцы вышли на правый берег Днепра и начали обстрел левого берега; полк НКВД также отошел на левый берег и командир полка, отходя вместе со связным подполковником Петровским, дали команду на приведение в исполнение разрушения, что мною совместно с приданными младшими лейтенантами и было выполнено. В результате взрыва в теле плотины было вырвано около 100 метров по ее длине (из общей длины плотины равной 600м).Докладывать об исполнении разрушения пришлось начальнику политотдела фронта генералу Запорожец, так как весь состав Военного Совета фронта находился в войсках и в штабе фронта.Запорожец был старшим из офицерского состава; но он находился в паническом настроении, так как располагался со штабом фронта на левом берегу, тогда как немцы уже достигли правого берега, и, кроме того, он не был в курсе постановления ГОКО о выводе Днепрогэса из строя. Поэтому его реакцией было: «Сдать оружие». Досужий адъютант, отобрав у меня револьвер и не зная, что со мной делать, ввиду поступившего уже распоряжения о передислокации штаба вглубь обороны, передал меня в ведение фронтового СМЕРШ’а (органы ОГПУ в войсках во время войны). СМЕРШ, конечно, также не зная о распоряжении ГОКО, предъявил мне обвинение в измене Родине и в течение десяти дней допытывался у меня – чье вредительское задание я выполнял; а затем, поняв истинное положение дела, не знал, как ему выйти из создавшегося казуса. В это время генерал Котляр попал на прием к товарищу Сталину и доложил ему об этом случае; Сталин тут же вечером дал указание НКВД, а утром в 6 часов я уже был освобожден из-под ареста; начальник фронтового СМЕРШ’а принес мне извинения и принял меры к приведению меня в порядок и передаче в штаб инженерных войск фронта, а оттуда я самолетом вернулся 20 сентября в Москву [36].

Немцы у плотины ДнепроГЭС. 1941[/caption]