Терроризм — всегда зашифрованное послание. Есть отправитель и адресат. Иногда — в случае акта шахидизма — сам отправитель превращается в месседж. Тираницид (убийство начальников) в Древнем мире, революционный терроризм, государственный террор, этнонационалистический терроризм, леваческий терроризм, исламский, точнее, джахидистский террор времен чеченских войн и их последствий — все или почти все разновидности поддавались декодированию.
В случае теракта в Санкт-Петербурге заговорили не о смысле (или бессмысленности) послания, а сразу об адресате или о цели. И такой разговор больше говорит не о замысле террориста, а о том, как общество и государство оценивают сами себя.
Наш дискурс — глубоко государствоцентричный. Гибнут простые незащищенные люди — граждане, представители общества. А говорят — о полностью защищенных лидерах государства.
О том, что это им послание, потому что, например, именно в этот день, 3 апреля 2017 года, глава государства должен был оказаться — и оказался — в Северной столице, а с ним — множество представителей политического класса.
Отсюда, из этой априорной государствоцентричности, две дикие экстремальные версии.
С одной стороны — «ФСБ взрывает Россию». То есть государство защищает само себя, имитирует теракт, создавая управляемый хаос, а затем тем самым находит предлог для еще большего закручивания гаек, как будто они уже и так не прикручены намертво. Как если бы это государство еще нуждалось в предлогах для ужесточения политики.
С другой стороны, как выразился, например, политолог Михеев, который держал все свечи мира во всех его темных местах и уже объявивший, например, диссидента Владимира Буковского «агентом КГБ», «засидевшаяся несистемная оппозиция стоит за терактом». Почему и для чего? Чтобы раскачать лодку, остановить единственно верную политику партии правительства, войну в Сирии и пр. (А что, катастрофа А321 или убийство посла России в Турции Андрея Карлова не были актами возмездия за Сирию?)
Всякий раз в такой конспирологии оказывается зашита персонифицированная верхняя власть. Она — в середине мира, что предполагает предельную ясность самих месседжа и преследуемой цели. Ну а что как само государство здесь ни при чем?
Кому мстил примерный семьянин и добродушный сосед, передавивший людей на мосту через Темзу? Королеве, что ли? Смог бы он сформулировать, что, собственно, имел в виду и почему, в отличие от террористов иных времен, своими жертвами избрал средних обывателей, а не потенциальный источник зла — лидера с именем. Александра II, градоначальника Трепова, Владимира Ленина, эрцгерцога Фердинанда. Почему ему не снились лавры Софьи Перовской, Веры Засулич, Фанни Каплан, Гаврило Принципа…
По степени иррациональности то, что делали лондонский душегуб, или водитель грузовика в Ницце, или те, кто устраивал резню в Париже, взрывы в Брюсселе, пальбу в Мюнхене, напоминает государственный террор, источником которого был параноик — Сталин.
Мы не знаем — и, возможно, никогда не узнаем, — что творилось в голове человека, взорвавшего себя в вагоне питерского метро.
Этот терроризм не имеет имени, как письмо-анонимка.
Это такое письмо на деревню дедушке, где образ дедушки расплывчат и неопределен. У Басаева, террориста старой школы, были «требования», как и у тех, кто устраивал ад на Дубровке и в Беслане. Был и адресат, с которым террористы хотели поговорить. Или люди, которых они могли признать посредниками и толмачами в таком «разговоре».
Тем больше этот весь мир растерян, чем неопределеннее послание. А он, террорист, возможно, и не хотел определенности.
Просто желал создать эту растерянность, чувствуя себя властелином мира, а вовсе не имея в виду «раскачать» чью-то там «лодку (яхту)» и каких-то людей в ней, кто дальше своей «кормы» ничего не видит, воспринимая всякую бурю на свой счет.
А что как у террориста свой «плотный» график, а у лидеров государства — свой? И они не совпадают.
Но в государствоцентричном дискурсе, конспирологическом по своей природе, случайных совпадений не бывает. И вот уж тогда действительно можно представить акт террора как нечто, имеющее в виду четкие явки, адреса, пароли. И тогда снова можно подзакрутить гайки, начать еще более расширительно толковать некоторые статьи УК, «в интересах безопасности», которая, безусловно, важнее прав человека, сузить до символических размеров пространство свободы.
Но вряд ли политические последствия будут определенными. На «белый» террор Фанни Каплан Свердлов Я.М. призвал ответить беспощадным «красным» террором. Однако теперь ведь иные времена — эпоха примирения «красных» и «белых» в ознаменование 100-летия Великой Октябрьской.
Расширить права ФСБ? Вот уж у кого уже точно больше прав, чем обязанностей, перед гражданами, а не перед абстрактной идеей государства.
Способствовать большей активности полиции? Хорошо, в следующий раз она повинтит не рекордную тысячу, а зайдет на цифру две тысячи, как хороший начинающий блогер или автор твитов, придирчиво считающий фолловеров.
Задавить оппозицию? Власть и так ищет оппозиционные партии — причем безуспешно, потому что это все равно что искать крошку табака в кармане ветровки с бодрой надписью «Единая Россия», снятой с плеча некурящего прокремлевского активиста.
Отменить выборы? Убрали же выборы губернаторов после Беслана, следуя какой-то совсем не той логике, которую преподают в первом семестре первого курса юрфака. Но выборы в нынешнем виде нужны скорее самой власти, чем тем, кто считается «электоратом». Это она не избирателям, а сама себе что-то доказывает, как плохой любовник.
И тем не менее не приходится сомневаться в том, что безопасность высших представителей власти станет еще «безопасней». А безопасности простых граждан в еще большей степени станут угрожать те, кто несет ответственность за самосохранение властей.
Пожалуй, это единственный политический вывод, который будет сделан из всей этой истории. Даже если вдруг страшный месседж террориста станет чуть более внятен.
Андрей Колесников
Источник: Газета.ру
