Умер Шимон Перес, человек-легенда, самый старый глава государства в мировой истории.
Его стаж в израильской политике на несколько лет превысил возраст Израиля.
Самая главная книга про Шимона Переса ещё не скоро будет написана, если вовсе.
Потому что он хоть и принадлежит к понятной плеяде титанов израильской истории, 40 лет назад сменивших у руля поколение отцов-основателей государства — Бегин, Рабин, Шарон — но этих трёх героев всегда будут высекать из цельной глыбы гранита, а правильный памятник Пересу — фигура восковая. В его 70-летней политической биографии — масса умных и полезных дел, толковых решений, успехов и озарений, но в ней вопиюще отсутствует любой намёк на героику. Зато эпизодов комизма и гротеска с лихвой хватит на всех его гранитных врагов-соратников. Никакая Википедия не может так рассказать его биографию, чтобы замести весь этот неудобный для биографа сор под порог.
Я познакомился с Пересом летом 1992 года, во время стопятисотой предвыборной кампании, которую он проиграл (выигранных в его карьере не было). Перес тогда пытался убедить соратников по партии, что выдвигать во главу партии нужно его, а не Рабина. Я освещал эту кампанию для ещё не выходившей в ту пору газеты «Вести», колесил с ним по всей стране автобусом, и в какой-то момент он захотел поговорить со мной по душам. Первый вопрос, который он мне задал, запомнился на всю жизнь, потому что никогда никакой политик — ни до, ни после — не мог такого спросить даже после долгих лет знакомства:
— Ведь я же тебе не нравлюсь, правда? — мягко спросил меня Перес, глядя в упор (мы сидели рядом в автобусе).
Я ожидал любых, самых глупых и участливых расспросов, какими тогда израильские политики, пытаясь очаровать «русскую улицу», донимали репатриантов: про работу, зарплату, жилищные условия, трудности абсорбции… Но Перес радикально cut the crap. Надо сказать, никаких статей, способных навести его на эту мысль, я к тому дню не написал и не опубликовал. Чтобы догадаться о моём отношении, Пересу хватило кипы на моей голове. Русский + кипа = правый, этот стереотип был в ту пору самодостаточен для распознавания свой/чужой в израильской политике.
Мой утвердительный ответ Перес похвалил, хоть и не одобрил.
Зато из его последующего двухчасового рассказа про Новый Ближний Восток (на пару лет опередившего выход одноимённой книги) я хорошо понял, почему этот человек не выиграл в своей жизни ни одних выборов, и не выиграет — ни эти праймериз, ни будущие премьерские, ни вообще какие-либо (чтоб ему стать президентом в 2007, всем остальным кандидатам пришлось тупо снять кандидатуры, иначе его не мог избрать даже Кнессет из 120 человек).
Перес был, в общем-то, такой Стив Джобс. Тотальный одиночка, глядящий на мир откуда-то со своего Олимпа, одержимый какими-то идеями, понятными только ему самому. Органически неспособный поставить себя на место собеседника и слушателя (даже видя того насквозь). Он никого не мог сагитировать, зажечь и увлечь. Хотя на письме он умел быть весьма убедителен, книги и статьи его и рассудительны, и интересны — даже для читателя, не согласного с его взглядами. Просто он жил в своей персональной Вселенной, населённой только им одним, как герои «Маленького Принца».
В этом была его слабость как публичного политика, но в этом же была причина всех его огромных достижений. Это был мегамозг, он в 1990-е видел многое из того, чего мы ещё сегодня понять не в состоянии. При этом каких-то простых и близких вещей не видел в упор. Что, как мне кажется, вполне естественно для великого человека.
Антон Носик
