Замечание Владимира Путина о том, что «мы говорим о демографии и теряем столько людей», многие расценили как довольно необычный угол зрения на мучительную смерть в ТЦ «Зимняя вишня» кемеровчан, большинство из которых — дети. Не все поняли и причины того, что национальный траур был объявлен главой государства только через два дня после пожара.

Находят странное также в поведении кемеровского губернатора Тулеева — не только в обращениях к вождю («Владимир Владимирович, вы лично звонили мне. Еще раз спасибо великое. Прошу прощения лично у вас за то, что случилось на нашей территории»), но и в полном отсутствии намеков на какую-либо свою ответственность при особой озабоченности тем, что «вся оппозиционная сила в момент приехала: идут по домам…» Впечатляет и финальный вывод, который глава области, оказывается, вынес из пожара: «Моя задача — не допустить того, что это воронье на чужом горе пытается спекулировать и добиваться непонятно каких целей».

Строго в тех же рамках держались и чины, посланные поговорить с обезумевшими от горя людьми. Вице-губернатор Цивилев журил человека, потерявшего пятерых членов семьи, за то, что он «пиарится на трагедии». А первый областной вице-губернатор Чернов призвал ловить распространителей слухов и разъяснил, что взыскивать лично с него за что бы то ни было — дело вовсе не граждан, а исключительно начальства: «Если скажут, что виноват, — я уйду». То есть, если не «скажут», он с удовольствием продолжит свои труды на благо родного региона.

То, что Аман Тулеев, правящий областью третий десяток лет, на всех выборах собирал больше 90% голосов, не должно сбивать с толку. Как и то, что молодой кемеровский мэр Илья Середюк, с юных лет по каким-то причинам занимавший только высокие руководящие посты в бизнесе и в администрации, дебютировавший как большой политик в позапрошлом году, легко заполучил без малого 80% городских голосов. Эти проценты совсем не про то, что действительно имеет значение.

А значение у нас имеют сейчас только две вещи.

Первая из которых заключается в том, что вертикализация власти полностью завершена. Не только все должностные лица, но уже и почти все коммерсанты смотрят лишь вверх, даже в мыслях не держа собственных «избирателей» или клиентов и покупателей.

Поэтому Чернов со всей искренностью объясняет пострадавшим, что не им его судить. А престарелый Тулеев, которого в любом случае ждет скорая отставка, даже и не намекает на нее, поскольку не его ума она дело, — зато подобострастно извиняется не перед кемеровчанами, а перед первым лицом. И уж конечно все они скопом готовы биться с какими-то «оппозиционными силами». Не из-за того, что те так уж мощны, а потому, что покушаются на сакральное, на монополию вертикали.

В этих координатах слова и действия кемеровской «элиты» на пепелище выглядят не чудовищными, а скорее рациональными. Она просто играет по правилам и не оглядывается вокруг.
Правилам вертикали следует и ее глава. Взирая с властной вершины на вверенный народ, чья обязанность принимать без обсуждений любые высочайшие решения, Владимир Путин неоднократно приказывал сделать так, чтобы смертность в России стала ниже рождаемости. Некоторое время так и было. Однако пару лет назад смертность снова обошла рождаемость. Вот только, судя по последним высказываниям вождя, придворные побоялись ему об этом доложить. И в этих координатах его реплика о демографии выглядит по-своему логичной.

Как и опоздание с трауром. Информация от нижних до верхних звеньев вертикали проходит медленно и обычно бывает искажена — тот же Тулеев сам признал, что долго преуменьшал масштабы случившегося. Поэтому решение, которое у нас может принять только один человек и лишь получив сведения, доставляемые пусть и несколькими источниками, но строго по правилам субординации, вряд ли могло быть немедленным.

А теперь перейдем ко второму пункту. Как вся эта фетишизированная вертикальность совмещается с тем, в чем вождь видит причины страшного пожара — «с разгильдяйством, халатностью и попустительством на ровном месте»?

Ничего загадочного. Надо только видеть, из каких частей сделана вертикаль. Она составлена из контрольно-надзорных структур, контролеров-индивидуалов и должностных лиц всех рангов, чья главная служебная задача — контролировать и не пущать.

Говорят, что зрители были заперты в кинозалах, потому что администраторы ТЦ боялись штрафов за случайное проникновение безбилетников. Что охранники были обучены спасать не людей, а закрепленное за ними оборудование. Что системы пожаротушения были неисправны, потому что содержать их в порядке было невыгодно: орды контролеров ни на что не смотрят и обчистят в любом случае, а жаловаться на них — значит совершить деловое самоубийство. Зато свои люди или просто умеющие дружить и делиться с проверяльщиками и бюрократами всех рангов получат от них бумаги, санкционирующие абсолютно что угодно, чем бы это ни угрожало обычным людям.

Поэтому можно искать и находить крайних, но погибшие стали жертвами всей казенной машины, соединившей несоединимое — показную вертикальную дисциплину и полную безответственность перед управляемыми спаявшихся в одну массу контролеров и бюрократов.

Никогда, даже при советском режиме, власть контролеров не была такой безграничной, а их воинство — таким неисчислимым. Казалось бы, любые «разгильдяйство и халатность» всем этим наводнением учета и контроля ликвидированы много лет назад. Ведь на каждом шагу по нескольку «надзоров» разом. Жизнь должна сиять как хорошо начищенный сапог.

Но контролеров давно уже слишком много, чтобы их можно было контролировать. Да никто и не пытается. Естественным порядком они обчищают своих надзираемых или заключают с ними деловые альянсы, да еще и находят массу времени расставлять капканы друг на друга.

Из-за этого контрольно-надзорного хаоса и все происходящее — от чудовищного до смешного. Горят торговые центры, падают самолеты, губят людей ядовитые свалки, а парламент легализует домогательство. Каких-то виновных иногда выявляют, а иногда и нет, контроль и надзор ужесточают бесперебойно, а беспорядку только прибавляется. Как и усилий еще больше принизить простых людей.

Когда-то раньше можно было хоть писать письма в райком, обком или ЦК. А кому и на кого мог пожаловаться кемеровчанин? Тулееву на Середюка?

Система охвачена манией контроля над всем, но не над собой. Она устроена так, что будет порождать все новые беды.

Спрашиваем: как такой ужас мог случиться? Кто виноват? Самые виноватые, в общем, видны. Они в большинстве даже и не прячутся — по причине отсутствия любых зачатков ответственности перед людьми. Но стоит задать более важный вопрос. Не кто виноват, а что виновато.

Сергей Шелин

Росбалт