Всё-таки часто названия – весьма говорящая вещь. Под самый конец (увы!) белые начали делать умные шаги: признали федерализм, пытались договориться с Украиной, возобновили столыпинскую реформу. И, в частности, назвали свою армию Русской. Это был сильный ход Петра Врангеля. Армия большевиков называлась, как известно, Красной. Врангель сломал привычную цветовую дихотомию и перевёл противостояние в иную смысловую плоскость, резко обострил суть конфликта. Получилось, что с одной стороны – красные, а против них – русские. Это как в фильме «Никто не хотел умирать», известная фраза: «Ну решай, с кем ты: с советами или с литовцами?». Вообще, надо сказать, слово «русский», начиная с 1917 года и до 1941-го совсем не являлось синонимом слова «советский». Более того: в эпоху ранней, комиссарской советчины оно было, скорее, синонимом слова «контрреволюционер». Оперировать понятием «русский», апеллировать к русскости было небезопасно: это легко могло закончиться в подвалах ГПУ.
А что мы видим в войну 1941-45 гг. (её нередко и не без оснований называют продолжением гражданской войны)? Как называлась сталинская армия? По прежнему – Красной. А вот армия Власова называлась Русской Освободительной. Что получается? Опять тот же смысловой расклад, заданный Врангелем: русские против красных, советских. Сталин, кстати, отлично сознавал опасность такого противостояния для его системы. Он знал, в сколь невыгодном положении окажется, если против него снова развернётся Русская армия с белогвардейскими погонами и кокардами. Поэтому сразу же после объявления Власовым о начале формирования РОА (27 декабря 1942-го) Сталин предпринимает контршаг: он вводит в Красной армии погоны (10 января 1943-го). Вводит (несмотря на непонимание того же Жукова), ибо знает, что должен как-то сбить смысловые настройки противостояния русских и советских. Однако тревоги кремлёвского вождя оказались, увы, чрезмерными: Сталину весьма помог Гитлер, всячески блокировавший развёртывание власовской Русской Освободительной Армии аж до конца 1944 года. А ведь она вполне могла бы стать массовой. Но Гитлеру, понятное дело, не нужна была реальная сила, способная не только уничтожить большевизм, но и диктовать свои условия нацистам. Впрочем, это другая тема…
Алексей Широпаев
