Блогер подробно проанализировал мотивы Кремля
Теперь, когда фактическая сторона события окончательно выявлена и описана в документе международной следственной группы (JIT), самое время вернуться к рассмотрению самого сложного и самого важного вопроса – а в чем был (если был) преступный умысел?
Сразу же отмечу очевидный (для меня) вывод о том, что наличие “косвенного умысла” бесспорно. Как учит нас Уголовный Кодекс, косвенный умысел имеет место, если виновный “осознавал общественную опасность своих действий, предвидел возможность наступления общественно опасных последствий, не желал, но сознательно допускал их наступление или относился к ним безразлично и не предпринимал каких-либо действий, направленных на недопущение наступления опасных последствий”. Вот точно так всё и было.
Люди, принимавшие решение об отправке “Бука” на Донбасс – я не стану гадать ни об их фамилиях, ни о занимаемых должностях – знали (или могли узнать, приложив минимальные усилия, например, открыв карту на сайте FlightRadar24), что над районом предстоящего боевого применения зенитного комплекса косяками летают пассажирские самолеты, в том числе и российских авиалиний. Они знали (или могли узнать, приложив минимальные усилия), что в составе комплекса “Бук” нет штатного оборудования, позволяющего отличить гражданский самолет от военного; что любой летательный аппарат, не отвечающий на запрос системы “свой-чужой”, будет автоматически идентифицирован как подлежащая уничтожению цель. Тем не менее, они не предприняли никаких действий – ни в порядке прямого информирования властей Украины и/или ICAO, ни в форме организованной “утечки информации” – для того, чтобы прекратить полеты пассажирских самолетов. С точки зрения “общественно опасных последствий” отправить на Донбасс ЗРК с досягаемостью по высоте более 18 км – это хуже, чем устроить соревнования по пулевой стрельбе в вестибюле метро в “час пик”.
С косвенным умыслом всё понятно – но в чем же был (если был) прямой умысел? Этот вопрос распадается на несколько подвопросов.
Первый из них (“А зачем туда привезли “Бук”?) я задал себе и публике еще два года назад, 1 августа 2014 г. Без лишних затей повторяю: На вооружении российской армии числятся по меньшей мере четыре типа самоходных ЗРК малой дальности (“Оса”, Тор”, “Тунгуска”, “Панцирь”), способных уничтожать вертолеты и самолеты противника на дальностях 8-12 км, с досягаемостью по высоте в 5-6 км, с боевыми частями в 10-15 раз более мощными, нежели у переносных ЗРК. Для решения тех задач, которые стоят перед вооруженными отрядами донбасских сепаратистов, ничего большего и не требуется… Упомянутых комплексов в составе ПВО Сухопутных войск РФ более 1,5 тысяч, сопоставимое количество тихо зарастает бурьяном на тыловых базах… А вот ЗРК “Бук” – это система совершенно другого уровня, другого класса. Даже “старый” комплекс 9К37М1 способен перехватывать цели, летящие со скоростью 800 м/сек (2,6 скорости звука) на дальности в 35 км и высоте до 22 км… Неужели такая система понадобилась для борьбы с дозвуковым штурмовиком Су-25 и допотопным транспортником Ан-26?
Что интересно – к такому же выводу приходит и хорошо известный в “патриотических кругах” блогер Эль-Мюрид (Анатолий Несмиян), который, в отличие от меня, был там, в ближнем круге Гиркина-Стрелкова: “Не ясно, для чего вообще этот Бук перебрасывали… Я знаком с людьми, которые имели дело с этим самым нашим “Буком”, и их рассказы тоже укладываются в версию про подставу. Все они в один голос говорят о полной неожиданности с появлением “Бука”, который никто не просил и не заказывал, и который был совершенно не к месту в тот момент, но при этом отвлекал ресурсы на его прием, а затем и спешный вывод”.
Сегодня, когда состав колонны выяснен точно, к этому можно и нужно добавить следующий вопрос: “Почему привезли только один “Бук”? Так не воюют и так не командуют. Вы никогда не найдете приказ или оперативную сводку, в которых написано: “отправить три танка, пять самолетов, четыре пушки…” Единицами измерения, в которых мыслят и действуют военные, являются батареи, дивизионы, роты, эскадрильи, т.е. структурные подразделения, а не оружие “штуками”.
И это не случайно – эффективное применение боевой техники возможно только в составе подразделения, над штатной структурой которого опытные люди много думали. В данном конкретном случае самоходная огневая установка прибыла без транспортно-заряжающей машины, а это значит, что запуском четырех ракет её боевая работа неизбежно завершалась. Другими словами, для решения задач ПВО сепаратистов один “Бук” был избыточен с точки зрения качества (ТТХ) и совершенно недостаточен с точки зрения количества. Строго говоря, уже сам факт отправки одной-единственной установки наводит на мысль о том, что мы имеем дело не с войсковой операцией, спланированной армейскими командирами, а с “точечной” спецоперацией спецслужб.
Следующий вопрос: “Почему его везли таким странным маршрутом?” Ранним утром 16 июля “Бук” пересек границу и к девяти часам утра через Луганск прибыл в Донецк, т.е. проехал практически всю контролируемую пророссийскими боевиками территорию с востока на запад. В Донецке, т.е. на глазах у тысяч людей в огромном миллионном (до начала войны) городе “Бук” простоял одиннадцать (!) часов, дважды сменив свое местоположение, но ничего не делая и город не покидая. К сожалению. здесь я допустил грубую ошибку, в чем вынужден извиниться перед читателем. Всё происходило в ОДИН день, 17 июля. “Бук” в Донецке провел не 11, а примерно 2 часа
Поздним вечером злосчастный трейлер с белым тягачом двинулся назад, на восток и к полудню докатился до поселка Первомайское в 16 км от российско-украинской границы. Что это было? Зачем? Почему переход из точки А в точку Б, разделенные примерно 60 км, продолжался два дня, а на спидометре трейлера накрутилось порядка 250 км? И если изначально была поставлена задача прикрыть от ударов с воздуха позиции боевиков в районе Саур-Могила, Мариновка, Дмитровка (т.е. в нескольких км от границы), то это можно было прекрасно решить, вообще не перемещая установку с российской территории – так оно и надежнее, и безопаснее, и лишних глаз с фотокамерами не будет…
И последний вопрос – может быть (для категорического утверждения у меня нет никаких оснований) имеющий отношение к рассматриваемой теме: “Почему маршрут полета рейса “Аэрофлота” SU2074 Москва-Ларнака так странно менялся?” Любознательные люди обратили на это внимание еще в августе 2014 года и на основании данных ФлайтРадара составили соответствующие картинки. Если коротко: 14 июля самолет, двигаясь с севера на юг, обошел территорию Украины по большой дуге справа (восточнее). 15 июля самолет пролетел над Украиной, но обходя территорию боевых действий по дуге слева, западнее, примерно по линии Кривой Рог, Николаев. А вот 16 и 17 июля – т.е. в те самые два дня, когда по Донбассу катали “Бук” – маршрут полета превратился в прямую линию, проходящую через Лозовую, Красноармейск (Донецк. обл.), Мариуполь, т.е. в нескольких десятках км от “линии фронта”. Случайное совпадение?
Ответов на поставленные вопросы у меня нет. Никакого”инсайда” у меня и в помине не было. К зыбкой гипотезе, которая позволяла бы хотя бы теоретически свести все эти странные события в одну, внутренне непротиворечивую систему, я предъявляю единственное требование: простота. Не надо усложнять. Никаких сложных конспирологических схем с участие спецслужб занзибара и перевербованных “пиндосами” “укров”…
В принципе, и гипотеза-то “моя” вовсе не нова. Это хорошо известная публике “версия Наливайченко” (тогдашний руководитель СБУ), но модифицированная в двух частных деталях: не 17-го, а 16-го, и не из Первомайска (западнее Донецка), а из другой, но адекватной поставленной задаче точки.
Итак. Задачей было уничтожение рейса “Аэрофлота” с дальнейшей демонстрацией публике реальных ошметков тел мальчиков и девочек (напомню, что печально знаменитый фейк про “распятого мальчика” был вброшен за неделю до трагедии с “Боингом”) и доведением “градуса ненависти” до такого накала, который позволил бы начать полномасштабное вторжение российских войск в Украину.
Одна-единственная установка “Бук” для решения такой задачи была в самый раз. Больше не надо (для уничтожения огромной, т.е. радиозаметной, неманеврирующей, не прикрытой помехами цели достаточно одной, максимум двух ракет), меньше не годится (названные выше ЗРК малой дальности могли не достать по высоте, да и БЧ там не той мощности, чтобы одним ударом разнести в клочья современный пассажирский самолет). Поскольку время, место, высота и направление полета рейсового самолета заранее известны, то и малейшая нужда в использовании дополнительной РЛС дальнего обнаружения и целеуказания отпадала.* Требования к уровню подготовки боевого расчета, кстати, тоже снижались до околонуля, так что отправить можно было кого угодно (“кого не жалко”). Нажимающим кнопку объяснили, что по приглашению гнусного жидо-бандеровца Коломойского в Днепропетровск летит “Боинг”, битком набитый американскими наемниками, так что с моральными проблемами всё было тип-топ.
Главной была техническая проблема – от “линии фронта” до трассы полета рейса SU2074 набиралось порядка 45-50 км. Это много. Даже для новейшей модификации “Бука” с ракетой 9М317 это на самом краешке зоны поражения, а уж тот “Бук”, что был реально привезен в Донецк (со “старой” ракетой 9М38), до цели явно не доставал. Я предполагаю, что ключ к решению этой проблемы мы обнаруживаем в хорошо слышимой в радиоперехвате фразе: “Она вместе с танками Востока пойдет”. Восток – это батальон “Восток”, одна из наиболее боеспособных частей сепаратистов. И, кстати, именно командир “Востока” Ходаковский в разговоре с корреспондентом “Рейтерс” ляпнул про то, что видел “Бук” (правда, объясняя его происхождение трофеем, захваченным у “укров”).
Никакой “линии фронта” – с рядами колючей проволоки, траншеями, рвами и минными полями – в реальности не было. Этими словами на тот момент обозначалась некая условная линия, соединяющая цепочку блок-постов противоборствующих сторон; и если дороги и населенные пункты хоть как-то контролировались, то “зеленка” между ними была по большей части ничейной землей. Реальная история “гибридной войны” на Донбассе знает примеры того, как отдельные подразделения без единого выстрела, просто заблудившись, оказывались в расположении вражеских войск. “Бук” на гусеницах, ему дороги не нужны, танки тем паче не для движения по дорогам созданы. Под прикрытием ударной боевой группы с танками пусковая установка могла проползти 20-30 км вглубь украинской территории, занять заранее подобранную огневую позицию и произвести запуск одной-двух ракет. На всё про всё нужно полтора-два часа. Да, непросто, но при желании возможно.
Однако что-то не срослось. Даже не буду тратить буквы на гадание о причинах – желающие могут самостоятельно написать этот сценарий психологического триллера и получить свой “Оскар”. Главное – результат: “Бук” простоял весь день 16 июля в Донецке, танки “Востока” рядом с ним не появились, пассажиры рейса Москва-Ларнака лениво листали рекламные журналы…
После того, как операция (провокация) сорвалась, возник вопрос – что делать с “Буком”? К сожалению, у нас нет даже минимальных сведений о том, кто в реальности принимал такое решение, т.е. остался ли “Бук” под контролем “центра” (Москвы, командования российской армии) или им уже рулили (во всех смыслах этого слова) местные полевые командиры. Судя по тому, что установку потащили в район Саур-Могила, Мариновка, где в те дни шли ожесточенные бои, а радиоперехват сопровождавших эту перевозку переговоров содержит сверхнормативное количество нецензурной лексики, второе более вероятно, чем первое. В любом случае, с этого момента первоначальный план операции рухнул, и события 17 июля развивались, скорее всего, в формате спонтанной импровизации.
Высказанное мною год назад предположение о намерении использовать “Бук” для уничтожения скоростного высотного разведчика Су-24МР украинских ВВС не так уж и абсурдно, но сегодня я должен признать, что оно (предположение) не соответствует заявленному выше главному критерию – слишком уж это умно и сложно, особенно в ситуации, когда рулить начали “ополченцы” и “казаки”. Вероятно, наиболее правдоподобной следует признать ставшую уже общепринятой версию событий второй половины дня 17 июля: разведка сепаратистов получила от своего информатора в украинском штабе сообщение о запланированном вылете транспортника Ан-26; эту “птичку” и решено было сбить, развернув “Бук” на огневой позиции южнее Снежного.
Тут, конечно же, возникает несокрушимый вопрос: как можно было спутать радиолокационную отметку от “Боинга” (высота 10 км, скорость 920 км/час) с отметкой от предполагаемого Ан-26 (максимальная скорость 540 км/час, потолок 7,5 км)? Сидя на мягком кресле в теплой комнате, отвечаю – никак нельзя!
Но боевой расчет был в других условиях. С момента пересечения границы они уже мотались по дорогам вторые сутки, скорее всего, толком не поспав и не поев. Начальство явно не понимало, чего оно хочет, и эта нервозность неизбежно передавалась подчиненным. О политико-моральном состоянии личного состава можно судить по одному из радиоперехватов, в котором сообщается, что кто-то из боевого расчета отстал от группы (из кабины вывалился?) и его надо найти и вернуть на место. В другом радиоперехвате состояние людей определяется известным матерным словом, которое можно перевести как “очень устали и сильно нервничают”. К четырем часам дня 17 июля (второго дня “командировки”) желание у всех было одно: скорее чего-нибудь сбить и свалить домой, в Россию. Что они и сделали.
Возвращаясь в исходную точку (в чем был изначальный умысел/замысел операции?), нам следует обсудить многократно высказанное в Сети возражение: глупо и опасно устраивать провокацию такого рода, если обломки сбитого самолета упадут на территории, контролируемой противником; все улики окажутся в распоряжении международные экспертов, а когда они докопаются до истины – мало не покажется. Признаюсь – я и сам нечто подобное говорил в первые дни после 17 июля. Но теперь у нас на календаре не “первые дни”, а уже третий год после трагедии. Как и с какой скоростью работают международные эксперты, мы узнали из практического опыта. И самое главное – кто бы их допустил в предполагаемой ситуации? С какой стати, кто вас звал? Самолет – российский, все погибшие – граждане России, обломки лежат на территории Новороссии, освобожденной от бандеро-фашистской хунты. Пошли все вон! Ну, примерно так, как в совершенно реальной истории “послали” поляков, желающих забрать обломки самолета, разбившегося под Смоленском (хотя там-то ситуация другая – и самолет не российский, и погибшие – не граждане РФ).
И, наконец, возражение самого общего порядка: быть того не может, чтобы операция такой степени важности и секретности была проведена (сорвана) при столь вопиющем разгильдяйстве!
Упрёк справедливый, а ответить на него одним словом нельзя, так как тут мы уходим от километров и секунд в область не измеряемой штангенциркулем психологии. Я в армии не служил (не считая одного месяца на сборах после военной кафедры в КуАИ). Я не знаю – как там у них с порядком, дисциплиной и продуманностью. Но одно я видел и знаю точно, на 146 процентов. И вы это видели. Вы еще не забыли, как генералы в больших лампасах рассказывали нам про “объективные данные радиолокационного контроля”, про взмывший соколом в заоблачную высь Су-25? Как замминистра обороны РФ ссылался на “сообщение испанского диспетчера”? Какие “спутниковые снимки” они нам показывали, какие “натурные эксперименты” проводили? А ведь военная пропаганда (психологическая война) является важной, если не сказать – важнейшей, составной частью современной гибридной войны. И если, сидя на мягком кресле в теплой комнате, при огромных зарплатах, они ТАК готовят свои пресс-конференции и брифинги, то с чего вы решили, что на поле боя, под огнем противника, у них порядка будет больше?
* Всем, кто еще продолжает бредить на тему “с одной машины запустить ракету нельзя”, предлагаю выучить наизусть:
“В процессе боевой работы СОУ осуществляет обнаружение, опознавание, автосопровождение и распознавание типа цели, решение пусковой задачи, выработку полетного задания, пуск ракеты, подсвет цели и передачу команд радиокоррекции на ракету, оценку результатов стрельбы. СОУ может вести обстрел целей как в составе зенитного ракетного комплекса при целеуказании от командного пункта, так и автономно в заранее определенном секторе ответственности”.
Марк Солонин
