Недавнее интервью Екатерины Шульман вызвало в сети оживленную дискуссию о том, можно ли назвать путинский режим гибридным.
Гибрид, как известно, - организм, появившийся вследствие скрещивания генетически различающихся форм. Путинский режим можно назвать гибридным, но появился он в результате скрещивания не авторитаризма и демократии (как считает Е. Шульман), а советского бюрократического «реального социализма» и «дикого», бандитского капитализма. Причем гибридны в России не только политический режим, но и социально-экономическая система и все основные общественные институты. Приобретя худшие черты «дикого капитализма» периода первоначального накопления, они сохраняют и основные советские пороки. Господство госбюрократии в экономике не мешает процветанию хищнической финансово-промышленной олигархии. Низкопробная рыночная массовая культура, ориентированная на пошлые обывательские вкусы, соседствует с почти советским идеологическим контролем над основными СМИ. Коммерциализация и дороговизна здравоохранения, образования, коммунальных услуг не меняет их низкого «совкового» качества.
Мать этой системы - «совок». Отец — «дикий капитализм» из советских же пропагандистских страшилок. Все 1990-е годы шел мучительный процесс рождения монстра. А потом появился на свет путинский уродец-гибрид, взявший у родителей все самое худшее.
Можно применить и другую метафору. Профессор Преображенский, пересадив дворовому псу гипофиз Клима Чугункина, создал монстра-Шарикова. А номенклатура, пересадив в советское тело некое извращенное подобие институтов «дикого капитализма», создала монстра путинской системы. Эта гибридная система «имени Шарикова» персонализирована в фигуре Путина, в которой мирно уживаются его «собачье» чекистское советское прошлое и настоящее долларового миллиардера.
Процесс формирования гибридной системы можно назвать негативной конвергенцией. Постсоветское общество двинулось не в направлении конвергенции с реальным западным миром, а к образу капитализма, такому, каким его представляло тогдашнее российское руководство.
Отцы основатели постсоветской России, то есть номенклатурщики, чекисты, олигархи и примкнувшие к ним экономисты-«реформаторы», судили о капитализме по советской пропаганде. «Проводя реформы», они ориентировались именно на этот образ. Советская номенклатура, думаю, люто завидовала буржуям с картинок «Крокодила», с толстыми сигарами в зубах, сидящим на денежных мешках, к услугам которых собственные яхты, самолеты и очаровательные красотки. Представляете, читает советский министр сыну стихи Маршака и думает: «Вот везет же этому мистеру Твистеру — бывший министр, а «владелец заводов, газет, пароходов». А я настоящий министр, но нет ничего собственного, даже дача и машина государственные. Снимут, вообще без штанов останусь, передать тебе сыночек, кроме связей, ничего не смогу». Так в коллективном бессознательном номенклатурщиков и зародилась мечта о лубочном карикатурном капитализме, в котором они смогли бы стать настоящими «мистерами Твистерами». И, надо сказать, мечта большинства из них сбылась. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть биографии крупных советских «бывших министров» и их замов, после 1991 года ставших крупными собственниками: Алекперова, Черномырдина, Вяхерева, Щербакова и так далее.
Правящая элита отказалась только от того советского наследия, которое мешало ей обогащаться, создавать и передавать по наследству собственные бизнес-империи. Многое в советском опыте оказалось ей полезно для контроля над населением и финансовыми потоками. Прежде всего это относится к тотальной пропаганде, карательной системе, направленной на подавление как политической, так и экономической несанкционированной активности населения.
Путин скорректировал гибридную систему, возвратив в нее многие уже казалось бы ушедшие советские элементы. Началось все с безобидного вроде бы возвращения новой версии михалковского гимна. А потом Путин уничтожил всякую конкуренцию на выборах, восстановил политические репрессии против инакомыслящих, насадил государственную урапатриотическую идеологию, усилил бюрократический диктат в экономике. Параллельно при нем резко усилились и пороки «дикого капитализма»: коррупция, неравенство, социальное и трудовое бесправие и т.д.
Трудно сказать, сколько еще проживет уродливый гибрид путинской системы. Однако в долгосрочной перспективе он обречен. Ведь, как показывает практика, гибриды не могут давать потомства, а гибридные системы — развиваться и отвечать на вызовы времени.
Игорь Эйдман
