Начну с прекрасного. На официальном портале президента Белоруссии размещена фотография, сделанная, как там сказано, во время «краткой беседы» Владимира Путина, Александра Лукашенко и Виктора Медведчука, который прилетел в Петербург в надежде, что демонстрация близости не только к нашему, но еще и к белорусскому вождю повысит шансы его партии на украинских выборах.
Сюжет этого не случайно отобранного белорусами фото многое объясняет. Медведчук смотрит на Лукашенко, а тот смотрит на Путина. Путин смотрит в основном на Лукашенко, хотя, кажется, держит в поле зрения и Медведчука.
Именно так видит себя правитель братского государства. Если уж он оказывает Путину и, тем более, его протеже некие услуги, то эти услуги должны быть строго дозированы, а сам он — выглядеть как центральная фигура мероприятия.
Весь его так называемый рабочий визит в Россию (сначала совместное с Путиным посещение святых мест, потом — переговоры и выступления в Петербурге) только так и подавался. Белорусские медиа и официальные источники повествовали почти исключительно о собственном вожде, а его влиятельного собеседника оставляли в тени.
Это само по себе выглядело ответом на наш домашний ажиотаж. Ведь накануне прибытия союзного правителя российское Telegram-пространство было переполнено то ли утечками, то ли сплетнями, выдающими себя за утечки, — про то, что, мол, грядет момент истины, что Лукашенко будет поставлен перед окончательным выбором, и что само поклонение святыням Валаама якобы специально задумано для того, чтобы придать встрече вождей мистический и судьбоносный характер.
Ничего подобного не произошло. Белорусский режим не подал никаких сигналов о готовности слиться с нашим. Фиксацией этого факта с российской стороны стала приуроченная к отбытию Лукашенко публикация опроса фонда «Общественное мнение», в котором сообщается, что россияне в большинстве хорошо относятся лично к Лукашенко (51% против 5%, а остальным он безразличен); в соотношении 2 к 1 предпочитают думать, что Белоруссия стремится сблизиться скорее с Россией, чем со «странами Запада»; но зато о нашем с ней Союзном государстве (в просторечии — СРБ) знают мало и еще меньше размышляют.
Про то, что «слышат о нем впервые», сообщили 59% опрошенных. И даже среди тех, кто хотя бы слегка осведомлен об этом проекте, большинство ассоциируют его вовсе не со слиянием в одно целое, а с дружескими отношениями и тесным сотрудничеством.
Эти расклады, которые я считаю достоверными, указывают на отсутствие в наших массах сколько-нибудь серьезной тяги к поглощению Белоруссии. Конечно, агитмашина в случае чего обеспечит народное одобрение, но воспроизвести крымский экстаз едва ли удастся.
А то, что этот опрос не только опубликован, но и растиражирован государственными информагентствами, указывает либо на отсутствие подготовки к поглощению, либо, как минимум, на приостановку работы над ним.
Валаамско-петербургские переговоры об интеграции закончились решением поговорить еще. Но нет признаков того, что Лукашенко движется к сдаче и разоружению. Скорее, наоборот: «Что касается нас с Владимиром Владимировичем, президенты свой путь прошли. Сейчас работают правительства. Мы имеем сегодня программу. Это более-менее стратегический документ. И мы сегодня имеем большой объем, можно сказать по-народному, кучу текущих проблем… Я не хочу, чтобы потом кто-то из журналистов или специалистов нас критиковал, что белорусы, Лукашенко опять требуют решения конкретных вопросов. Конкретные вопросы лежат на поверхности. Если их не решить, говорить о стратегии просто будет смешно. Поэтому я поддерживаю предложение наших правительств о том, что мы должны одновременно решить все проблемы до 20-летия нашего союзного договора».
Как видим, интеграцию Лукашенко мыслит так. Сначала и немедленно решаются «конкретные вопросы», т. е. Москва обеспечит дешевизну поставляемых энергоносителей, прекратит борьбу с белорусскими товарами на российском рынке и т. п. А взамен и только после этого Минск согласится «говорить о стратегии», т. е. повторить маневр двадцатилетней давности — провозгласить какой-то долгосрочный интеграционный проект и потом без спешки утопить его в многолетних согласованиях.
И никаких намеков ни на замену собственной валюты российским рублем, ни на установление российского административного и военного контроля над Белоруссией.
Ну а если «куча текущих проблем» к декабрю не рассосется, то «говорить о стратегии просто будет смешно». При этом ссоры с Путиным Лукашенко заранее старается избежать, предусмотрительно переложив вину за возможный провал в «конкретных вопросах» на российское правительство, которое, в отличие от президентов, не сумеет «пройти свой путь».
Это тот же самый Лукашенко с тем же репертуаром приемов, к которым все привыкли за четверть века. С его стороны принципиальных перемен нет.
Появились ли какие-то новые инструменты у Кремля? Готовности к силовому давлению, сколько бы на него ни намекали, сегодня не видно. Возможно, здравый смысл не совсем утерян. Это уже утешает. Что же до нажима экономического, то картина примерно та же, что и была. В 2018-м доля Белоруссии в российской внешней торговле (4,9%) продолжила плавное снижение. Экспорт в эту страну вырос до $22 млрд, импорт оттуда остался на прежнем уровне ($12 млрд). Десятимиллиардная разница является той субсидией, за которую вынужден биться Лукашенко, поскольку его режим не умеет жить по средствам.
В Москве ошибочно считают, будто этой ежегодной суммы хватит, чтобы целиком купить белорусский суверенитет. В Минске намерены за те же деньги уступить лишь небольшую его часть. И тоже ошибаются, преувеличивая расточительность братского режима. Хочу надеяться, что впереди не авантюры, а продолжение все того же жульнического торга и обмена лицемерными заявлениями. Все-таки меньшее зло.
Сергей Шелин
