Прочла удивительную статью к годовщине теракта 11 сентября. Статья о том, что женская мода может нам рассказать об изменениях в обществе, о том, какая связь между терактом 9/11 и модой. И почему из-за этого разрушаются отношения полов.
Вот именно. «Я не старушонку-проценщицу убил! Я себя убил!»
Я не башни-близнецы разрушил! Я весь прежний мир разрушил!
Исходный тезис. Теракт 9/11 перевернул сознание. Люди испугались не на шутку. Женщины перестали одеваться по-женски, провокативно, призывно, сексапильно.
Но выстраивается логика в обратном порядке, и получается даже еще более очаровательно: это почему дамы сейчас одеваются и ведут себя не по-женски? Это все потому, что терактов испугались!
Не понравилась мне эта статья. Ух, не понравилась.
9/11 — событие значительное, спорить глупо. Настоящий, а не календарный, XX век начался не с 1 января 1900 года, а с первой мировой войны. XXI век начался с 11 сентября.
И конечно, одеваемся мы теперь (на Западе и в Москве) в асексуальные неброские безразмерные платья с армейскими ботинками, в многослойные широкие не ясного формата вещи. В модный магазин приду — какой размер? Без размера. Это мужское или женское? Унисекс! Ну, ладно, думаю, а что это хоть было: штаны, юбка или пальто?..
Косметики на лице — минимум. И если соблазнится кто-то длинным шелковым платьем, то нейтрализовать женственность придется мужской обувью, грубой клеткой в расцветке, кожаной косухой какой-нибудь, к примеру. Откровенный призыв пола как-то непризывен вовсе, а смешон.
Вот прям женско-женское — тавтологично. Надо как-то грубо-женское, брутально-нежное.
Замечу на полях, что и все равно даже столичные наши девушки на глаз европейца выглядят слишком призывно, вульгарно, похожи на «профессионалок», о чем много раз мне жаловались друзья из Европы. И я так и не нашлась, что ответить, кроме годного во все сезоны на всех подиумах: «чемодан — вокзал — Лондон!»
В общем, сексапильное стало унылым и старомодным. Красота и здоровье (как они понимались в XX веке) стали подозрительны. Новый типаж красоты для мировых подиумов называется ugly beauty, «уродливая красота». Эпоха Мерилин Монро и прочих пинапов прошла. (Мне лично очень нравится тот идеал женщины: беспомощная неумеха, которая не видит, что у нее задралась юбка).
Сексуальную революцию сменила революция асексуальная.
Но что этому причина? Теракты? Да теракты невинны как белый снег в этом вопросе — тут похуже кое-что...
Статья про 9/11 выстраивает причинно-следственную связь таким образом, что именно 9/11 во всем виновато. Именно серия терактов настолько напугала людей, что женщины решили больше не провоцировать, надели балахоны, перестали быть яркими. Не знаю, насколько эта идея влиятельна сегодня среди серьезных ученых — я-то всего лишь одну (популярную) статью прочла...
И получается вроде так, что выходцы из мусульманских стран-таки навязали свой стиль одежды и поведения. Довольно забавно, так как обычно это называется «софт пауэр» — «мягкая сила», — когда экспансия происходит не через военное вмешательство, а наоборот, через незаметное навязывание своих ценностей и стиля жизни. Тут выходит все наоборот: силовое вмешательство — ради навязывания своего стиля жизни. Прям новое слово во внешнеполитической стратегии...
Я совершенно не согласна ни с исходным тезисом, ни с логикой статьи. НЕ теракты ввели моду на унисекс. И до всяких терактов эта глобалистская тенденция уже внятно прослеживалась. Только до этого она имела позитивный облик: неразличимость, политкорректность — не рань, не бойся, не обидь. А после 9/11 она получила еще и негативное оправдание и негативную мотивацию: будешь провоцировать — взорвут. И стали все быстро переодеваться, впопыхах позабыли, что теракты 9/11 ничем таким спровоцированы не были...
А может, лучше ее назвать постмодернистской тенденцией. Нет уже ни устоявшихся традиций в наших социальных практиках, ни четких жанров в искусстве, и различения полов тоже нет: все же заметили, что заполняя анкету, должен выбирать гендерную идентичность уже из многих опций: «мужской пол», «женский пол», «третий гендер», «агендер», «не определился».
Правду об отношениях полов можно узнать в самых неожиданных местах. А не там, где ждешь.
Мераб Мамардашвили, чьи реплики разошлись на цитаты не хуже реплик Чацкого, говорил, что умный человек одинаково много информации может почерпнуть и из «Мыслей» Блеза Паскаля, и из рекламы мыла. О да! Когда б вы знали, из какого сора умный человек строит свой храм мудрости. И реклама — чуть ли не главный строительный материал, а уж новости моды — тем более. Например, одна высокопоставленная дама рассказывала мне, что только узнав, как индейцы майя разговаривают с травой, поняла наконец, почему современные мужчины больше не любят женщин... Я смотрела на нее как на дурынду. Где вы вообще последний раз видели мужчин и женщин? В музее? На картинах Рокотова? Но делала вид, что мне интересно. Моя судьба была в руках влиятельной дамы, и мне приходилось ее слушать. Судьба моя была в ее руках, а мысли мои не были в ее власти, потому даму я слушала через слово. И что говорили индейцы траве, не помню... И вот новые (индейские) культурологи написали статью...
Мужчины, если больше и не любят женщин, то, конечно, равенство и неразличимость полов — тут главный виновник. А вот теракты как раз и ни при чем...
Мода, конечно, вещь чуткая, ко всяким революциям чуткая. На революции мода и реагирует самой первой. Она настолько чувствительный буревестник революции, что вот только сегодня буревестник раскаркался — завтра, глядь, как раз и революция.
На этой ниве не один культуролог своё сено жрет...
Есть тут одна, на мой взгляд, легитимная историческая параллель. Расскажу, как это вообще бывает. Жил в XVIII веке один удачливый мыслитель Жан-Жак Руссо. И умудрился он, сын пастора и бывший лакей у аристократов, так сильно повлиять на умы людские, что революции не замедлили случиться.
Но сперва Руссо повлиял на женскую (и мужскую тоже, но в чуть меньшей степени) моду. Вот позавидуют ему нынешние ЛОМы. А у Руссо ни ФБ, ни жежешечки, ни инстаграмма на миллион подписчиков, ни площади, подходящей по масштабности. Но настоящие революции свершаются не на площадях — а в головах. Руссо, как мы помним, провозгласил идеал естественного человека. И мода откликнулась первой.
Моды XVIII века стали вызывать отрицательное отношение, идеалом стала «естественность», которая, конечно, тоже была придуманной: ее образцы искали в женских фигурах античности и в театрализованном (фейковом, по сути) крестьянском быту. Подчеркнутая «женскость» исчезла. Мода стала простой: исчезли парики, юбки с фижмами и корсеты. Рубашка из легкой ткани с очень высокой талией представлялась «естественной».
А интересно другое. Интересно, что наши власти первым делом попытались, что? Правильно! Запретить моду.
Но то, что удалось Руссо, не удалось Павлу I. Последний (чем мне напоминает наших ГКЧПистов) голыми руками захотел остановить ход истории. Павел I пытался моду остановить. Вскоре после этого его и убили. На последний ужин перед тем, как над ним была учинена расправа, императрица Мария Федоровна пришла к нему в запрещенном им европейском платье: простая рубашка, высокая талия, открытые плечи — прям по Руссо, настоящее дитя природы. Именно туалет императрицы стал первым публичным свидетельством конца Павловской эпохи. Это был первый жест бунта.
Вот как бывает. И статья могла бы быть права. Мода — отличное зеркало революции. Могла бы быть — но не права. Тенденция на неяркость, на асексуальность, на неразличимость прослеживалась до терактов, и имеет другие корни. Теракты — это просто еще один экскьюз, рационализация процессов, происходящих и без терактов.
Можно подумать, что и Харви Вайнштейна — нового мученика и нового трагического героя нашего времени тоже из-за башен-близнецов распинают! Ну, не так это работает! Теракт 9/11 так же мало имеет отношения к моде, как реальные домогательства к делу святого мученика Харви Вайнштейна.
Кстати, недавно была опубликована запись, где Харви пристает к даме, которую, как она утверждает, он потом изнасиловал. Это хорошо, что видео опубликовано, теперь все видят то, о чем догадывались. Неясно, кто тут кого харрасил. Это была обоюдная веселая игра двух циничных людей по правилам, которые были приняты в том обществе еще совсем недавно.
Не реальный страх перед терактами одел женщин скромно. То политкорректность своей тяжелой поступью шагает по миру. Сперва это была бедная овечка, и она тихо блеяла: «Я за то, бе-бе, чтобы нормально, по-человечески принимать других». Хорошо, кто же против. Кто-то для нас другой. Для кого-то мы — другие.
А потом как она разошлась, как разошлась, обернулась тираннозавром и как рыкнет: «Цыц! Вы обязаны вести себя тихо, со все возрастающим количеством ограничений». И сегодня, как мы хорошо видим, вымывается все, что идет вопреки тенденции глобализирующего мейнстрима.
А дела о харрасменте — этот теракт над здравым смыслом — тоже, конечно, изменит моду. Осталось угадать, в каком направлении.
