Когда пензенский губернатор на чистом русском губернаторском (это когда смысл каждого отдельного слова понятен, а смысл любой фразы — не очень), объяснял народу, что драку русских с цыганами в селе Чемодановка устроили на американские деньги «агенты Госдепа», он не лгал. Он честно следовал генеральной линии.
Как минимум пять лет в России происками внешних врагов принято объяснять все внутренние проблемы. Но так больше не получится.
В Екатеринбурге горожане протестуют против строительства храма в конкретном сквере в центре города и, кажется, добились переноса стройплощадки… На забытой богом и людьми железнодорожной станции Шиес на границе Архангельской области и республики Коми несколько месяцев идет бессрочная акция протеста против строительства мусорного полигона… Журналист Иван Голунов с подачи МВД становится на несколько дней в июне одним из самых упоминаемых людей в России. В социальных сетях и публично его поддерживают тысячи людей, а уголовное дело против него прекращают за считанные дни — когда у нас такое было… (Тут правда особо обольщаться не стоит: едва ли получивший официальную государственную защиту корреспондент сможет теперь заниматься независимыми журналистскими расследованиями, чего, собственно, и добивались заказчики сфабрикованного уголовного дела. Нельзя быть под защитой государства и «копать» под него).
Три главных темы вопросов, поступивших на «прямую линию» президента от граждан — образование, пенсии и медицина. А не Украина, Америка и Сирия, как можно было бы подумать, если смотреть российское телевидение и ничего больше.
Что вообще происходит?
Это пока не пробуждение спавшего крепким геополитическим сном больше пяти лет российского общественного самосознания. Это и не новый приход в Россию «большой политики» или тем паче «болотных протестов» конца 2011 года. Это признаки начала неизбежного процесса возвращения россиян к домашним проблемам с «диванной» гибридной войны, в которую погрузила их машина пропаганды.
Пожалуй, есть две основные причины, по которым россияне явно начали гораздо более бурно реагировать на внутренние проблемы.
Во-первых, самое затяжное не только в этом веке, но и вообще с момента распада СССР, включая «лихие 90-е», падение доходов населения. Уже даже традиционно осторожный в словах глава Счетной палаты, экс-министр финансов Алексей Кудрин в программе «Познер» на Первом канале заявил, что не исключает социального взрыва из-за роста числа бедных в стране. Большинство россиян все еще не понимают причинно-следственной связи между нашей внешней политикой, войной санкций и пустотой в кошельках. Но эта пустота все равно никак не заполняется.
Вторая причина — элементарная перекормленность людей внешней политикой. Проще говоря, чужими проблемами. По крайней мере, с весны 2014 года мы живем в условиях очевидного, вопиющего, нелепого доминирования в публичной повестке государства внешнеполитических тем. Даже в разгар недавнего Петербургского международного экономического форума в тройке самых упоминаемых в российских СМИ персон, по данным «Медиалогии», значился президент Украины Владимир Зеленский. А, например, находившийся в эти дни в России с официальным визитом председатель КНР Си Цзиньпин — не значился.
Многим людям в России уже поднадоело шесть лет подряд каждый божий день чуть ли не из каждого утюга слышать, как мучительно умирала Украина при Порошенко, а теперь не менее мучительно умирает при Зеленском. Ну, умирает и умирает. Нам-то что? Мы от этого живее точно не становимся. Большинство россиян крайне мало волнует, как там в Сирии поживает Асад и как — «исламисты». И Алеппо от Идлиба это большинство тоже как-то не очень отличает. И Гондурас (то есть, простите, Венесуэла) у нас «не чешется».
Нам бы тут, у себя разобраться, как менять свою жизнь из-за повышения пенсионного возраста на пять лет — это ведь совсем другая реальность и жизненная стратегия для миллионов людей. Как учить детей. Как лечить больных. Как зарабатывать деньги, наконец.
По данным апрельского опроса фонда «Общественное мнение», 44% россиян в принципе не интересуются внешней политикой. При этом среди россиян в возрасте от 18 до 30 лет таких не интересующихся — 73%. Почти три четверти. А среди тех, кому больше 60 лет, наоборот, 73% следят за внешней политикой. Это советские люди, привыкшие каждый день в 21.00 смотреть программу «Время» и жить в парадигме «великой державы», которой в принципе нет дела до бытовых проблем конкретного человека. Но этих людей будет становиться все меньше по чисто биологическим причинам.
При этом в активную жизнь вступают постсоветские поколения россиян, которые привыкли жить при смартфоне и соцсетях, при открытости России миру. Они не очень понимают, что такое абстрактное «величие нации» и почему оно должно заменять деньги, карьеру, колбасу, свободу передвижения. «Их» страна не распадалась у них на глазах. Им не на что питать обиду и реваншистские настроения. Они родились уже в постсоветской России.
Как минимум по двум этим причинам – из-за растущей затяжной (для многих и вовсе кажущейся беспросветной) бедности и отсутствия у молодых поколений доминирующего интереса к внешней политике как таковой —
отвлекать наших людей «украинами-америками-венесуэлами» от падения доходов, повышения пенсионного возраста, проблем медицины и образования столь же эффективно для рейтингов власти, как это было в 2014 году, больше не получится.
Понятно, что процесс возвращения нации с этой гибридной войны может сильно затянуться. Тем более что государство пока объявлять демобилизацию вроде не намерено. А при других раскладах, наоборот, может оказаться стремительным и внезапным. В 1984 году тоже почти никто не ожидал, что в 1985-м начнутся перестройка и гласность. Но есть гораздо более важный вопрос — куда именно мы вернемся. В какую Россию?
В каком-то смысле мы возвращаемся даже не в 2013 год (это пока нереально хотя бы из-за войны санкций, которой тогда не было даже в страшных фантазиях, и доллар по 32 рубля мы тоже едва ли когда-нибудь еще увидим), а в 1991-й. Потому что главный политический вопрос в России так и не решен с момента ее образования на месте СССР. Это вопрос о нашей национальной идентификации. О том, что такое Россия на политической карте мира. И кто такие мы, россияне.
Главная линия выбора — между национальным государством, замкнутым на внутренних проблемах, и квазиимперией, симулякром СССР, который до последнего вздоха пытался быть ведущей мировой державой. Нам кажется, что в последние годы мы отчетливо склонились ко второму варианту. Но это иллюзия. Страна с постоянно сокращающейся долей в мировой экономике (уже менее 2%), с уменьшающимся количеством носителей ее государственного языка (русский рискует выпасть из первой десятки главных мировых языков) не сможет стать великой империей. Даже если забыть, что великой империей, диктующей другим правила жизни, в современном мире не может быть ни одна страна. «Кишка тонка» у всех. И ядерное оружие не поможет — оно годится только для уничтожения или устрашения.
Чтобы начать строить полноценное эффективное национальное государство, России мало отказаться от имперских притязаний. Надо еще понять, каким именно мы хотим видеть это государство. Многонациональной демократической республикой или «царством традиционных ценностей», «Россией для русских»? Сателлитом Китая или полноценной независимой страной, лавирующей между Востоком и Западом? К слову, попасть в зависимость от Китая для России гораздо реальнее, чем от Запада, которому мы не очень-то и нужны.
Все, что мы видим в последние пять лет — не решение «вопроса о России», а попытка отложить его на неопределенный срок, упаковать пустоту в имперскую обертку. Встать с колен недостаточно — надо еще знать, куда мы хотим идти и как ходить. Не слишком умно много думать о том, что там не так в чужих домах, если у самих крыша протекает, стены потрескались, обои отклеиваются. Эпоха успешных оптовых продаж народу наших внешнеполитических побед явно заканчивается. Пора возвращаться домой, делать генеральную уборку и укреплять несущие стены.
Так что собираем чемоданы — и в Чемодановку!
Семен Новопрудский
