Назревающий конфликт между Соединенными Штатами и Китаем типичен для схваток с нулевой суммой между странами, фирмами и частными лицами. США действуют в соответствии с неявно выраженным предположением, что если ВВП Китая превысит ВВП США в номинальном долларовом выражении, экономические перспективы США будут уменьшены на величину, равную величине зарубежной прибыли Китая.
Идея о том, что борьба за торговое или технологическое доминирование всегда необходима, очень хорошо соответствует подходу президента США Дональда Трампа к экономической и внешней политике. Недавний арест финансового директора компании Huawei Мэн Ваньчжоу в Канаде укрепляет представление о том, что администрация Трампа прибегает ко все более жестким методам, чтобы добиться своего.
И все же за спектаклем с громкими арестами теряется несколько важных экономических фактов. Для начала выигрыш одной страны не обязательно является проигрышем другой. И США и Китай могли бы иметь преуспевающие технологические секторы, которые бы извлекали взаимную выгоду от инноваций. Кроме того, экономика Китая является ключевым драйвером для роста экономики во многих других странах, включая США. И учитывая тот факт, что экономика Китая уже больше, чем экономика Америки по паритету покупательной способности, опасение, что она превзойдет экономику США по номинальному значению ВВП (что не означает то же самое, что и богатство), скорее всего, с этим не связано.
Вполне естественно, что доминирующая держава, оказавшись на втором месте, испытывает неверие в свои силы или утрачивает самонадеянность. Но США просто придется преодолеть эти чувства, как это и произошло со странами остального мира, когда Америка стала первой и крупнейшей экономикой. Кроме того, двумя основными факторами долгосрочного экономического роста являются численность трудоспособного населения страны и его производительность труда. Китай имеет значительно большее население, чем США, поэтому вполне понятно, что в какой-то момент он превзойдет США в номинальном размере ВВП (если только он не попадется в ловушку постоянной низкой производительности труда). Это положение верно и для Индии.
Есть еще один фактор, который не был учтен, – это китайский потребитель. Для многих видов бизнеса в конкретной экономике самым сильным определяющим фактором потенциального роста является размер внутреннего потребительского рынка. В начале этого десятилетия государственная статистика Китая показала, что внутреннее потребление составило 38% от ВВП, а к концу 2017 года этот показатель вырос до 42-43%. В номинальном выражении потребительский рынок Китая в настоящее время составляет около одной трети потребительского рынка США, поэтому знаковые американские компании, такие как Apple, продают там так много смартфонов iPhone.
Через десять лет после мирового финансового кризиса внутреннее потребление США остается на уровне около 70% oт ВВП. Маловероятно, что мировая и американская экономики смогут полагаться на этот источник спроса в течение еще одного десятилетия, именно поэтому быстрый рост китайского рынка должен приветствоваться всеми – не в последнюю очередь западными компаниями, чьи результаты будут все больше зависеть от китайских потребителей.
Учитывая потенциал роста, китайский потребительский рынок продолжит привлекать американские компании и инвесторов, в том числе и из Кремниевой долины. До сих пор китайские правила, похоже, не обескураживали крупные американские технологические компании. Даже компания Google, которая покинула Китай восемь лет назад, как сообщается, разрабатывает цензурируемую поисковую систему для удовлетворения условий китайского правительства с целью своего повторного входа на китайский рынок. Точно так же ведущие инвесторы Силиконовой долины, такие как Sequoia, были очень активны в китайских стартапах венчурного капитала в течение многих лет.
Другие страны, безусловно, могут не согласиться с подходом Китая к системе внутреннего управления. Но, как суверенная страна, Китай имеет право проводить ту политику, которую он считает целесообразной, по крайней мере до тех пор, пока не появятся доказательства того, что его собственный народ возражает против курса, намеченного для своей страны. Широкое распространение цифровых приложений, таких как WeChat (более широкая китайская версия WhatsApp), говорит о том, что китайские потребители не особенно осуждают государственный контроль и вполне наслаждаются богатством новых платформ, которые они имеют под рукой. Кроме того, есть доказательства, что некоторые американские технологические компании не имеют полного контроля над своими собственными платформами в Китае. Более жесткая линия Китая в контроле поведения корпораций не слишком подходит для свободного бизнеса, но может дать некоторые социальные преимущества.
Что касается дела компании Huawei, то если выяснится, что она действительно нарушила договорные обязательства не передавать американскую технологию Ирану, то вполне разумно, что против нее будут введены определенные меры. Это верно для любого экспортного бизнеса: вторичные санкции США означают, что компании и правительства во всем мире должны учитывать, является ли их бизнес с Ираном для них более важным, чем их бизнес с США.
Но и США также необходимо тщательно продумывать свои действия. В какой-то момент статус доллара как мирового платежного средства и резервной валюты может быть подвергнут сомнению. И если США будут слишком агрессивно применять вторичные санкции, другие страны могут либо разработать собственные платежные системы, либо запретить своим компаниям вести дальнейший бизнес с американскими фирмами.
Вопрос о том, сможет ли Китай стать крупнейшей экономикой мира без одновременного достижения технологического доминирования, остается открытым. Но другие страны не должны зацикливаться на этом в ущерб собственному экономическому росту и долгосрочной стабильности.
