Вот что такое, например, «иностранный агент»?
«Это мировая практика», - говорят те, кто ввел в обиход это понятие. «А вот в мировой практике тоже, - говорят они, - есть такое юридическое понятие».
Может быть, и есть такое понятие в мировой практике. Но если и так, то в мировой практике, это словосочетание звучит совершенно нейтрально. Потому что историческая практика у этой «мировой практики» совсем другая.
Возможно, что наши законотворцы механически и бездумно скалькировали эту формулу все из той же заграницы, откуда они во все времена тащили и все остальное, включая коммунизм и фашизм. А откуда бы еще? Как будто бы они могут что-нибудь придумать сами.
Но даже им невозможно не знать и не понимать, какие отчетливо зловещие коннотации проглядывают сквозь эту «мировую практику» в контексте отечественной истории 20-го века!
Хотя кто их знает! Может быть, они все и забыли, с них станется. Забывать историю они мастера.
Но ведь понятно же, что для постсоветского обывателя «иностранный агент» не может означать ничего кроме того, что речь тут идет о шпионах!
Образ шпиона, то есть буквально иностранного агента, за многие десятилетия нескладно вылепленный ворохами одинаковых, как яйца по рубль тридцать за десяток, шпионских романов, повестей и кинофильмов советского времени, намертво впечатался во внутреннюю сторону черепной коробки советско-российского человека. Темные очки, заграничный фотоаппарат, клетчатый пиджак, «сшиты не по-русски широкие штаны», «карта укреплений советской стороны», нездешний акцент («Скажи мне, бабушька, гдье здьесь военний завод? Я дольжен там немножко навредить. Я дам тебе за это банка вкусний кока-коля и жевательний резинька»).
Вот вам и весь «иностранный агент».
Ах, вы имели в виду совсем не это? Совсем другое вы имели в виду? Вы в недоумении от неадекватной реакции, от того, что граждане, на которых навешивают «желтую звезду» «агента» реагируют на это столь нервозно? Ну, надо же, какие нервные люди пошли! Слова уже нельзя сказать!
Лев Рубинштейн
