Светлана Бирюкова: Что касается динамики потребительских цен и заработных плат, Росстат в начале 2017 года показывает достаточно позитивную динамику. По итогам пяти месяцев инфляция составила 1,7%, это вдвое меньше, чем в прошлом году, и, в принципе, это самый низкий показатель инфляции с 2012 года. Средняя заработная плата в 2017 году продолжила рост, начавшийся в 2016 году. Тем не менее, негативные тенденции в индексах ВЦИОМ наблюдаются и по этим компонентам. Оценки межгрупповых различий, сделанные на базе этих данных в рамках регулярного мониторинга доходов, расходов и социального самочувствия НИУ ВШЭ, показывают, что рост негативных настроений происходит в основном в низкодоходных группах населения, в сельской местности, а также среди незанятых — тех, для кого даже небольшое снижение уровня доходов является существенным и может привести к бедности. Вполне возможно, что эти группы пока не ощущают никакой позитивной динамики, зафиксированной на уровне макростатистики. Рост заработных плат может неравномерно распределяться по разным секторам экономики и группам населения. Может быть, то, что мы сейчас наблюдаем, касается более обеспеченных групп, а в низших слоях позитивной динамики пока нет, и с этим связано то, что показывает ВЦИОМ. Ну и последнее, что касается внутриполитических конфликтов и беспорядков, если посмотреть на данные ВЦИОМ, мы там видим всплеск в конце марта — начале апреля, который может быть связан с волной антикоррупционных митингов, прошедших после выхода фильма о Дмитрии Медведеве Фонда борьбы с коррупцией 26 марта. Сейчас мы уже видим, что в мае напряженность пошла на спад, вполне возможно, что в будущих публикациях ВЦИОМ мы увидим какую-то стабилизацию.

Светлана Бирюкова: Это какие-то личные индексы, как люди оценивают свою личную безопасность, насколько они комфортно себя чувствуют, когда планируют свое будущее, с точки зрения разных аспектов — финансовых, политических, здоровья, отношений в семье, этот индекс очень многомерный. Он, наверное, связан с индексом доверия власти, но я бы не стала проводить четкую, прямую взаимосвязь. У нас индекс доверия власти традиционно высокий, и, как показывает опыт последних десятилетий, часто он бывает высоким не по причине, а вопреки всему происходящему. Поэтому здесь, мне кажется, у нас по-прежнему высокий уровень поддержки, несмотря на все эти тенденции.

Увеличение числа тех, кто испытывает разнообразные тревожные расстройства, вплоть до панических атак, фиксирует в своей личной практике профессор Института психотерапии и клинической психологии Михаил Гордеев.

Михаил Гордеев: За последний год увеличилось количество людей, обращающихся ко мне с различными тревожными расстройствами, в частности, с так называемыми паническими атаками. Исходя из этого, я могу сказать, что общий фон тревожности заметно вырос, и это, конечно, очень неблагоприятная тенденция. А когда есть генерализованная тревожность, люди начинают бояться многого. То есть они боятся тех или иных вариантов ухудшения своего материального благополучия, связанных или с потерей сбережений, или с потерей работы. Нарастают конфликты в семье, кроме того, действительно в разговорах часто звучит тема настороженности по поводу международной обстановки. Поэтому все это есть, но проявляется в более общих словах и в более общей реакции бессознательного, в частности, в повышении генерализованной тревожности.

Михаил Гордеев: Психика человека условно может разделяться на две части — сознание и бессознательное. Когда проводят опросы общественного мнения, проводят опрос сознания. А бессознательное не связывает тревожность с чем-то конкретным. Но оно понимает, что уровень нестабильности, который есть у человека, нарастает. Поэтому тревожность можно выразить как грибницу. То есть бессознательная тревожность — это сама грибница, а во что вырастают страхи — это как грибы. Мы грибы-то видим, но для того, чтобы уничтожить возможность их появления, нужно разрушать грибницу, то есть то, что человеку невидимо. Поэтому они и приходят с большим количеством страхов, причем разной интенсивности, нередко даже вроде бы ничем не мотивированных. А в основе лежит именно общая неуверенность в том, что они будут жить, будут жить хорошо. Вот это является основой любого страха.

Распространенный страх за здоровье объясняется, в частности, старением населения и будет усугубляться, считает доцент кафедры государственного управления РАНХиГС Екатерина Шульман.

Екатерина Шульман: Из результатов опроса видно, что картина страхов и опасений россиян достаточно стабильна. Я не вижу принципиального возрастания страха вооруженного конфликта, колебания, что называется, в пределах статистической погрешности. С марта 2017 года это 19–20 пунктов, столько же было, например, в середине 2016 года. Вот что возрастает — это страх дороговизны и бедности. Тут мы видим совершенно невероятный взлет начиная с середины 2015 года, когда было 8 пунктов, и на июль 2017-го — 27. Это постоянный рост без каких-либо перспектив снижения. Второй значимый момент — уверенный выход на третье место страхов, связанных со здравоохранением. С ухудшением собственного здоровья, с невозможностью или трудностью получения адекватной медицинской помощи, с доступностью лекарств. Это вопрос, который и в будущем будет волновать россиян все больше и больше. Это объясняется нашей объективной демографической ситуацией, которая будет таковой и будет усугубляться. Мы старое и стареющее население, и одновременно с этой демографической тенденцией у нас имеется тенденция административная, которая состоит в том, что государство все больше и больше избавляется от своих социальных обязательств. Под разными предлогами бесплатное становится платным, а платное — дорогим. Соответственно, тот, кто хочет достучаться до сердца избирателей, должен понимать, что вот две проблемы, которые в совокупности дают это большинство.

Екатерина Шульман: Это совсем не так очевидно, как может показаться. На самом деле успехи и неуспехи во внешней политике общественное сознание склонно напрямую связывать с действием или бездействием власти. А экономическое положение — вещь более зыбкая. То есть люди не всегда осознают, насколько, до какой степени и связано ли вообще то, что происходит с ценами в магазине, с тем, что они слышат по телевизору о какой-то там политике. Кто виноват в том, что подорожало лекарство? Президент или премьер-министр, или министерство здравоохранения? Или губернатор? Или директор магазина, или какой-то олигарх неведомый, владелец этого всего, или фармкомпания?

Екатерина Шульман: Я этого не говорила. Прямой однозначной связи текущей ситуации именно с личностью президента нет. Это правда. Из этого не следует, что выборы пройдут с одинаковым результатом и одинаковым ходом вне зависимости от экономической ситуации. Экономическая ситуация влияет на политическое поведение людей. В частности, как мне кажется, одно из последствий — это тоже отмечаемые в цифрах опросов явления, что устойчивое большинство наших граждан считает нормальной и позволительной протестную активность. Довольно много людей говорят, что в моем городе или регионе, возможно, что-то такое произойдет, и устойчивое большинство говорит о том, что власти не должны запрещать эти вещи, что это, в общем, само по себе нормально. Они не осуждают участие в протестных акциях. Основной риск, если говорить непосредственно о президентских выборах, это риск для явки. Протестное поведение, которое характерно для нашего избирателя — это абсентеизм, то есть неучастие.

Напомним, согласно опросу ВЦИОМ на конец июня — начало июля, деятельность президента России одобряет 81,4% россиян. А результаты опроса, проведенного вскоре после прямой линии с Владимиром Путиным, говорят о том, что число тех, кто «скорее удовлетворен» ответами президента на поступившие вопросы, достигло своего максимума за 12 лет. Оно составило 88%, что на 12% больше, чем в прошлом году и на 34% — чем четыре года назад.

Текст: Александр Валиев

Источник: RFI