Число

Есть одна цифра, которая явно выделяется на фоне всех других в пьесе Кэрила Черчилля «Число». Генетически люди на 30% идентичны салату-латуку. Это странный, неотразимый факт в драме, наполненной тревожными вопросами о природе бытия и сознания. Если у всех нас есть огромные участки генетического материала, которые есть у кого-то другого (или чего-то), то может ли кто-нибудь из нас со всей уверенностью утверждать, что он абсолютно уникален? И если этими генами - строительными блоками нашего «я», - можно манипулировать, то кто (или что) на самом деле определяет, кто мы есть?

На протяжении 65 минут повествования Черчилль исследует ужасающее предположение, гласящее, что человек не определяется свободой воли и наличием души. Может быть, мы просто смесь внешних сил, например, генетики или окружающей среды, или есть какой-то обширный алгоритм, который диктует, что мы покупаем, смотрим и как взаимодействуем между собой? Режиссер Робин Витт поставила драму с двумя актерами, которая сейчас идет в Writers Theatre и заставляет зрителей подвергнуть сомнению свое самоощущение. Если все это напоминает чересчур эзотерический Ted Talk, будьте уверены, что «Число» - все, что угодно, но только не это.

Для Бернарда (Нейт Бергер) этот вопрос не является теоретическим. Он так же насущен, как  его собственная плоть и кровь, и так же тревожит его, как откровение о том, что его мать убила себя за много лет до его рождения. Сюжет сложно описать без спойлеров, но знайте, что Витт создала постановку, которая по-настоящему взволнует ваш ум.

Одна из причин такого эффекта спектакля «Число» - это сопоставление «может» с «должен». Что, если вы могли бы оживить любимого человека? Что, если бы у вас был второй шанс воспитать ребенка, от которого вы когда-то отказались? А должны ли вы? В мире «Числа» нет однозначного ответа.

Как и его название, «Число» обманчиво просто. Пьеса состоит из пяти сцен – разговоров Бернарда с его отцом Солтером (Уильям Браун). В первой сцене мы постепенно собираем воедино причины взбудораженного состояния Бернарда. Он узнал кое-что очень странное о своей семье и обращается к своему отцу за объяснениями. У Солтера есть ответы, но ясности он не привносит. По мере продвижения сюжета, «Число» начинает представляться лабиринтом зеркал, стены которого сжимают как  Солтера, так и его сына.

Витт делает диалоги быстрыми и меткими, как ветер, сбивающий ветки. Они начинаются внезапно и всегда объединяются одной мощной идеей, которая  почти сбивает Солтера или Бернарда с ног. Здесь нет ничего случайного. Небольшие упоминания, которые поначалу кажутся несущественными - шкаф, пыль под кроватью, подземный туннель - возвращаются в разных контекстах, открывая поразительные точки зрения на вещи, с которыми, как вам кажется, вы уже прекрасно знакомы.

Браун - один из лучших актеров Чикаго, и здесь он тоже не дает поводов для разочарования. Его Солтер, кажется, меняется сам, когда стычки с его сыном становятся более злободневными. Когда во второй сцене гнев Бернарда разрастается в полную силу, Браун становится похожим на паука. Его буквально загнали в угол, и он стоит, раскинув руки, цепляясь за стены и ища опору, которой там нет.