Стражи Тадж-Махала

В конце долгой начальной сцены постановки «Стражи Тадж-Махала» в театре Steppenwolf, повествующей о паре мелких имперских прислужников, охраняющих вход в Тадж-Махал, мы понимаем, почему это величественное сооружение наделало столько шума.

Конечно же, мы не можем увидеть его великолепия в изобретательной постановке Раджива Джозефа с участием двух актеров. Несмотря на все свое мастерство, художник-оформитель Тим Макаби и осветитель Дэвид Вайнер не могли соорудить мавзолей 17-го века, который индийский император Шах Джахан возвел в память о своей любимой жене. Им этого и не требовалось. Нам достаточно выражения восторга на лицах охранников и закадычных друзей Бабура (Ариан Моайед) и Хумаюна (Омар Метуалли). Забыв про приказы, мужчины смотрят на Тадж-Махал. Купаясь в жемчужном сиянии, они стоят, преисполненные его красотой, и их радость ощутима.

Эта сцена кажется захватывающим свидетельством огромной силы искусства. Позже мы видим цену, которую это искусство потребовало.

Неописуемая красота уступает место невыразимой жестокости в короткой, изощренной драме Джозефа, которая также затрагивает тему верности и предательства, подчинения и мятежа, и внушающей благоговение дружбы. На что бы вы пошли ради дружбы? Что смогли бы простить?

Все эти темы сплетаются в одну, не разделенную на акты драму, которая щекочет чувство юмора, радует ухо и шокирует - и всего-то за 80 великолепных минут. Но следует предупредить: «Стражи Тадж-Махала» содержат отсылки на крайнее насилие, которое может быть неприемлемым для юных или чувствительных зрителей.

Увлекательной постановкой руководит режиссер Эми Мортон из Steppenwolf. Она также занималась ее внебродвейской премьерой 2015 года, над которой работали дизайнеры Маккаби и Вайнер, а также Метуалли и Моайед, первые исполнители своих ролей.

Мы знакомимся со снисходительным, но осторожным Хумаюном в исполнении Метуалли, отпрыском семьи военных, солдатом низшего ранга, стоящим на своем посту у Тадж-Махала в предрассветные часы. К нему присоединяется его давний друг, вечно опаздывающий Бабур (неудержимый Моайед). Вместе они ждут рассвета и открытия величественной гробницы, работа над которой продолжается вот уже 16 лет.

Они проводят время в остроумных разговорах, воображая, что они назначены на пост в королевском гареме. Бабур слагает стихи о звездах и своей новейшей мечте - летающей машине. Более практичный Хумаюн рассказывает о двадцати тысячах ремесленников, архитекторов и рабов, которые построили Тадж-Махал. После того, как ведущий архитектор попросил работников дать ему возможность увидеть свое творение, разгневанный шах (в соответствии с мифом, легшим в основу пьесы) приказал их всех казнить, чтобы наказать за нанесенное ему оскорбление и сделать так, чтобы Тадж оставался самым красивым творением человека.

После мы встретимся с обоими в пропитанном кровью подземелье. Испуганные и терзаемые виной, Хумаюн и Бабур размышляют со своей причастности к приговору в мучительном диалоге о сопротивлении, повиновении и легкости, с которой они занимают назначенные им роли. Они поступали так, как было приказано, говорит Хумаюн, пытаясь успокоить свою совесть. Но для Бабура этого оправдания недостаточно.

Пьеса Джозефа провоцирующая, лирическая, а иногда и смешная. И Метуалли, и Моайед произносят свои реплики так, словно они были написаны специально для них. По словам драматурга, так оно и есть: он тесно сотрудничал с актерами во время написания пьесы.

Информационная служба 7days.us