Для любителей военной истории названия арабских местечек Мерса-Матрух, Тобрук, Сиди-Баррани — это отсылка к событиям Второй Мировой, к войне немецкого генерала Роммеля против англичан в Северной Африке. Но сейчас эти названия все чаще попадаются в актуальных новостных лентах и скоро снова могут стать частью военных сводок.

Владимир Путин болезненно переживал ливийские события 2011 года — свержение Муаммара Каддафи: он считал, что из-за легкомысленности Дмитрия Медведева Россия «упустила» Ливию. Теперь, возможно, найден способ отыграться, и Россия в ближайшем будущем будет вести три гибридные войны одновременно — к Украине и Сирии прибавится Ливия.

Ливия сыграла в новейшей российской истории куда более значимую роль, чем принято думать. Произошедшие в этой североафриканской стране события во многом определяют и сегодняшнюю российскую политическую жизнь.

Именно с Ливией был связан самый громкий скандал внутри «тандема», правившего Россией в 2008-2011 годах. Тогдашний президент Дмитрий Медведев отказался ветировать резолюцию Совета безопасности ООН о закрытии воздушного пространства над Ливией весной 2011 года, в начале гражданской войны. Резолюция позволила военно-воздушным силам западной коалиции не только закрыть небо для каддафистской авиации, бомбившей повстанцев, но и начать наносить удары по войскам Муаммара Каддафи — что в конечном итоге привело к краху ливийского режима. Джамахирия пала лишь осенью 2011 года после полугодового отчаянного сопротивления мятежникам, а премьер-министр Владимир Путин публично раскритиковал роковую резолюцию ООН и действия западных стран уже в марте. Фактически Путин критиковал непосредственно президента Медведева и его политику на ливийском направлении. Выступая перед рабочими Воткинского завода в Удмуртии, Путин назвал резолюцию ООН «неполноценной и ущербной», заявил о недопустимости силового вмешательства во внутренние дела Ливии, сравнил действия коалиции с «крестовым походом» и заявил о необходимости укреплять обороноспособность России. Путин-премьер говорил рабочим Воткинского завода все то, что позднее при Путине-президенте станет частью официальной идеологической повестки России. Но в марте 2011 года, в иной политической реальности («тандем», «модернизация») это звучало сенсацией.

Медведев незамедлительно ответил жестким заявлением. Он сказал прессе, что тщательно продумал, как должна вести себя в Совбезе ООН Россия, подчеркнул, что источником проблем является действующее ливийское руководство, и упомянул о недопустимости использования выражений, «которые, по сути, ведут к столкновению цивилизаций, типа „крестовых походов“ и так далее». Таким образом Медведев вступил в открытую полемику с Путиным, чем привел в восторг фанатов идеи о «расколе тандема».

Эскалации открытого противостояния между Медведевым и Путиным не последовало, но как метко недавно заметил «Московский комсомолец», Владимир Путин «готов многое простить своему партнеру по тандему, но только не Ливию». На протяжении нескольких следующих после мартовской перепалки месяцев Путин наблюдал, как «западные партнеры» утюжат бомбами и ракетами армию Каддафи, обеспечивая победу ливийским революционерам. В августе 2011 года пала столица страны, Триполи, а в сентябре в Москве было объявлено о «рокировке» и грядущем возвращении Путина в Кремль. По многочисленным свидетельствам, именно события «арабской весны», в особенности ливийская драма, подтолкнули Путина к мысли о том, что Медведев, оказавшийся неспособным просчитать последствия своей политики в Ливии, может не удержать ситуацию и в России. Якобы Путин до сих пор при каждом удобном случае напоминает Медведеву о ливийской истории, которую считает главной ошибкой его президентства. Когда спустя месяц после объявления о «рокировке», в октябре 2011 года под натиском повстанцев пали последние бастионы Джамахирии, а Каддафи был зверски убит, Путин еще сильнее укрепился в правильности своего решения о возвращении в Кремль.

Как и предполагали практически все аналитики, после смерти Каддафи война в Ливии не прекратилась, а превратилась в войну всех против всех: воевали друг с другом свергшие Джамахирию повстанческие группировки, племена туарегов, берберов и тубу, исламисты разных мастей. Ливия как единое государство фактически перестала существовать. В истории есть примеры, когда свержение авторитарного режима после длительной гражданской войны приводит к краху государства как такового. Так было в Сомали в 1991 году после падения режима Мохаммеда Сиада Барре, так было в Афганистане в 1992 году после свержения Наджибуллы. Ливия повторила этот трагический сюжет.

Но сейчас в песках страны, ведущей изнурительную войну против самой себя, появился человек, возможно, способный повернуть историю вспять. По крайней мере, на это надеются в Москве. Нынешнее российское руководство, считающее свержение Каддафи крайне неприятным геополитическим поражением, верит, что только новая диктатура способна «навести порядок» в Ливии. Потенциальный диктатор найден — это самый могущественный ливийский полевой командир, фельдмаршал Халифа Хафтар. Вопрос теперь в величине необходимых инвестиций.

Халифа Хафтар — колоритная личность. Он прожил жизнь, полную приключений: был революционером-заговорщиком, высокопоставленным военачальником, пленным, политэмигрантом-оппозиционером, вновь революционером-заговорщиком, руководителем партизанских операций. На закате жизни (Хафтару 74 года) фельдмаршал пришел к зениту своей славы и могущества. И он как никогда близок к главной цели — президентскому посту.

Военную карьеру Хафтар начал еще в старой доброй королевской Ливии, в 60-е годы. 23-летний кадет, он был одним из самых молодых заговорщиков, которые во главе с Каддафи свергли в 1969 году монархию. При новом националистическом и социалистическом режиме, Хафтар стремительно поднимался по служебной лестнице. Сам Каддафи позднее говорил, что был «духовным отцом» Хафтара — впрочем, лидер ливийской революции был старше Хафтара всего на год.

70-е годы были веселым временем для самых разных пассионариев — и в Европе, и на Ближнем Востоке. В Италии, сотрясаемой террористической активностью ультраправых и ультралевых, эту эпоху назовут «свинцовыми 70-ми», но этот термин применим не только к Италии. В Западной Германии орудуют ультралевые RAF и «Революционные ячейки», вся Европа — поле активности арабских террористов из Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) и других группировок, причем прилагательное «арабские» является весьма условным. С НФОП сотрудничают европейские леваки, а одним из террористических лидеров фронта является венесуэлец Ильич Рамирес Санчес. На Ближнем Востоке в моде светский левый национализм — в одной арабской стране за другой приходят к власти военные-романтики, ориентирующиеся на СССР и стремящиеся встроиться в «мировой фронт борьбы с империализмом и сионизмом». Халифа Хафтар — сын именно этого времени. С юности он был страстным поклонником египетского президента Насера, которого можно назвать одним из основоположников левого панарабского национализма. Разумеется, как и все военно-политические лидеры арабского мира тех лет, Хафтар был светским человеком, чуждым всякого исламизма. Впрочем, 70-е годы — это сугубо светская эпоха. Выстрелы и взрывы гремели, и кровь лилась во имя светских идеологий. Никакого исламизма.

По некоторым данным, в 1973 году во время войны Судного дня (арабская коалиция пыталась взять реванш за проигранную Израилю «Шестидневную войну») Хафтар находился на Синайском полуострове — в зоне боевых действий. И это при том, что массированного участия в той войне Ливия не принимала.

Затем в 80-е годы Хафтар участвует в ливийско-чадской войне, так называемой «войне Тойот». Чад воевал против ливийской армии на внедорожниках «Тойота» — своеобразных моторизованных тачанках, оснащенных крупнокалиберными пулеметами и безоткатными орудиями. Армия Ливии, вооруженная советской бронетехникой и авиацией, потерпела в этой войне позорное поражение. В 1987 году Каддафи был вынужден пойти на мирное соглашение, но уже после заключения этого соглашения Хафтар по приказу Каддафи продолжил со своим отрядом нелегальные спецоперации на оккупированной территории. В итоге отряд Хафтара был разбит, сам он с сотнями своих бойцов попал в плен.

Каддафи публично отрекся от Хафтара и других пленных ливийцев. Хафтар был глубоко оскорблен этим поступком своего «духовного отца» и заявил о переходе в оппозицию правящему режиму. Опальным военным тут же заинтересовалось ЦРУ, поспособствовавшее освобождению Хафтара и его людей из чадских тюрем. Хафтар уже начал планировать вторжение в Ливию с целью свержения Каддафи, но в Чаде произошел военный переворот, и новое правительство не захотело осложнений с северным соседом.

ЦРУ эвакуировало Хафтара и его отряд сперва в Заир, где правил связанный с западными спецслужбами диктатор Мобуту, а потом в Кению. Отчаявшись одержать быструю победу над Каддафи, Хафтар в 90-х годах перебирается в США, поселяется в штате Виргиния, получает американское гражданство.

В заокеанской эмиграции опальный военачальник прожил 20 лет. Сперва он пытался налаживать эмигрантскую сеть, координировать борьбу с Каддафи. В 1996 году организованная им из-за океана попытка мятежа в Ливии потерпела неудачу — повстанцы были разгромлены, их лидеры казнены. В начале 2000-х Каддафи, устав от роли изгоя и реликта Холодной войны, идет на сближение с Западом. ЦРУ теряет интерес к Хафтару и к антикаддафистскому сопротивлению в целом.

Возможно, стареющий Хафтар так и прожил бы остаток жизни в Виргинии, работая над мемуарами политического пенсионера и неудачника. Но в 2011 году в Ливии началось массовое народное восстание против ненавистного Хафтару режима, казавшегося вполне благополучным и прочным. Как видим, выражение «в России нужно жить долго» вполне можно переиначить и на ливийский манер.

Хафтар немедленно возвращается на родину и присоединяется к повстанцам. Сперва появляются сообщения о том, что генерал Хафтар назначен командующим революционных сил. Но затем повстанческое руководство опровергает эту информацию и заявляет, что Хафтар теперь — лишь командующий сухопутными силами. Вполне возможно, это был шаг назад и смена решения задним числом из-за противодействия новых поколений оппозиционеров, не желавших уступать лидерские позиции яркому и потенциально опасному экс-каддафисту.

Не сумев закрепиться в повстанческой армии на тех позициях, которые он считал для себя достойными, Хафтар вновь улетел в США — чтобы вернуться в Ливию тогда, когда победители полностью обанкротились и развалили государство.

В 2014 году генерал в короткие сроки создает свою личную армию — из преданных ему бойцов-оппозиционеров, из солдат разгромленной армии Каддафи, из всех тех ливийцев, которые устали от анархии. Во всеобщем хаосе и тотальной войне друг против друга всевозможных коалиций, правительств, городов и племен новая армия быстро показывает себя как самая боеспособная сила. Тогда же войска Хафтара (официально называемые «Ливийской национальной армией») начинают борьбу против исламистов, захвативших второй по величине город страны — Бенгази.

После нового витка гражданской войны, начавшегося в 2014 году, ситуацию в Ливии можно охарактеризовать вкратце следующим образом.

В стране де-факто существует два политических центра. В Триполи находится сформированное с огромным трудом международно-признанное правительство, контролирующее кое-как лишь саму столицу и некоторые территории на западе страны. В Тобруке (на востоке Ливии) заседает Палата представителей — парламент, не подчиняющийся правительству в Триполи. Именно в союзе с Палатой представителей действует Хафтар, которого уже произвели в фельдмаршалы.

Конечно, помимо этих главных игроков по-прежнему есть и туареги, и никому не подчиняющийся со времен падения Джамахирии город Мисурата, и исламисты, засевшие в городе Дерна, и сторонники ИГИЛ.

Фельдмаршал Хафтар, словно отыгрываясь за бесцельно проведенные в эмиграции годы, уже захватил большую часть Ливии. Он контролирует весь восток страны — историческую провинцию Киренаику, а также большую часть пустынного юга и отдельные территории на западе, в Триполитании. Но самое главное — под его контролем оказалась большая часть нефтяных месторождений и часть морских портов. Конечно же, добиться таких успехов было бы невозможно только лишь благодаря ветеранским и эмигрантским связям Хафтара и личной харизме. Его спонсорами стали ряд арабских государств Ближнего Востока — в первую очередь Египет и Объединенные арабские эмираты.

Хафтар позиционирует себя в качестве единственной альтернативы вечному хаосу, потокам неконтролируемой миграции и исламистскому терроризму. На Западе рады были бы и наведению в Ливии порядка, и пресечению африканской миграции, идущей в южную Европу через Ливию, и победе над терроризмом (по этой части Хафтар показал себя очень неплохо, выбив исламистов из Бенгази).

Но Запад не может просто взять и отказаться от созданного с помощью ООН хрупкого правительства, сидящего в Триполи, и вручить Ливию в руки очередного мачо с фельдмаршальскими погонами. Традиционно влиятельные в Ливии Франция и Италия пытаются усадить за стол переговоров Хафтара и премьер-министра официального ливийского правительства Фаиза Сараджа. В июле между правительством и Хафтаром было даже достигнуто соглашение о прекращении огня.

Москва, считающая, что проиграла битву за Ливию в 2011 году, намерена взять реванш и пытается играть все более активную роль в ливийских событиях. Хафтар — идеально удобная фигура в этой игре. Кадровый военный, учившийся когда-то в столице Советского Союза и владеющий русским языком, он типологически приятен российскому руководству. Фельдмаршал отвечает российскому руководству взаимной симпатией.

Конечно же, дело не только в геополитике, но и в экономике. Москва после 2011 года потеряла в Ливии все дорогостоящие и перспективные контракты. Благодаря Хафтару есть шанс возродить и приумножить свое влияние в военной, нефтяной, инфраструктурной областях.

За последние 14 месяцев Хафтар посетил Москву трижды (в последний раз — в августе), и имел встречи с министром иностранных дел Сергеем Лавровым и министром обороны Сергеем Шойгу. Во время средиземноморского похода авианосца «Адмирал Кузнецов» Хафтар поднимался на палубу и общался с Шойгу по видеомосту. Если по поводу встреч с Лавровым публично озвучивается тема поисков мирного урегулирования и национального примирения, то о чем говорил Хафтар с Шойгу — толком неизвестно.

Хафтар постоянно повторяет о необходимости поставок его армии оружия — разумеется, для «борьбы с терроризмом». Москва же напрямую поставлять оружие не может: еще во время войны против Каддафи ООН ввела санкции на военные поставки в Ливию. Но вполне можно поставлять оружие тайно, например, через Египет, который имеет протяженную сухопутную границу с владениями Хафтара в Киренаике. А египетский президент Ас-Сиси (тоже фельдмаршал), положивший в своей стране конец бурям «арабской весны» — весьма дружественен и по отношению к Хафтару, и по отношению к Путину.

Для Москвы вопрос заключается в том, какими путями действовать в Ливии, чтобы упрочить свое влияние. Можно, пользуясь влиянием на Хафтара, способствовать политическому урегулированию и демонстрировать Западу, что Россия может наводить порядок не только штыком, но и дипломатией. Тот же Лавров встречается не только с Хафтаром, и с Сараджем. Способствуя переговорам, Москва одновременно может лоббировать Хафтара, надеясь, что на первых же общенациональных президентских выборах он одержит победу.

Но существует и другой сценарий. В российском руководстве сейчас испытывают легкое головокружение от успехов в Сирии. С небольшими потерями кадровой российской армии, действуя сугубо авиацией и формированиями частной военной компании, Россия не только спасла от военного разгрома режим Башара Асада (его положение считалось фактически безнадежным), но и переломила ситуацию в войне. Есть соблазн повторить что-то похожее и в Ливии — оказать военную поддержку Хафтару. Пусть и без участия российской авиации, но действуя силами контролируемых Москвой ЧВК.

Израильский эксперт-арабист, президент Института восточного партнерства Авраам Шмулевич в интервью Открытой России высказал уверенность, что Россия и Халифа Хафтар пытаются наладить взаимовыгодное сотрудничество.

«Хафтару нужны оружие, деньги и какая-то политическая поддержка. А Москве нужен очередной плацдарм. Москва проводит политику экспансии в Средиземноморье, и Хафтар — подходящий партнер», — говорит эксперт.

При этом Шмулевич сомневается, что Хафтар сможет военным путем объединить всю Ливию. «Вряд ли он сможет взять под контроль страну целиком — если бы мог, он бы это уже сделал. Современная Ливия — достаточно искусственное образование. Есть несколько исторических регионов, которые были объединены сначала турками, потом итальянцами. Региональные противоречия всегда были сильны. В чем-то положение Хафтара похоже на положение китайских генералов, хозяйничавших в провинциях этой страны после падения императорской власти и до прихода к власти Чан Кайши. Хафтар сможет завоевать всю Ливию, только если он получит совсем уж массированную российскую военную поддержку, даже в виде ввода регулярных российских войск. Но я не думаю, что российское руководство способно на такую авантюру», — считает востоковед.

Скорее всего, Москва выберет смешанную стратегию поведения. Будет вестись публичная посредническая работа, но одновременно Хафтар будет получать ограниченную военную поддержку — в виде поставляемого через Египет оружия, отправки отрядов финансируемых Москвой российских наемников из ЧВК и точечных действий ГРУ.

В худшем случае, если не удастся сделать Хафтара хозяином всей Ливии, можно довольствоваться дружественным стабильным режимом в восточной части страны, где позиции фельдмаршала в любом случае сильны.

Весной 2017 года в прессу уже попадала информация о российских спецназовцах, якобы переброшенных на военные базы в западном Египте, вблизи ливийской границы. Агентство «Рейтерс», ссылаясь на источники в египетских военных кругах и на неназванных американских чиновников, сообщало об отрядах спецназа и российских беспилотниках в Мерса-Матрух и Сиди-Баррани. Официальные Каир и Москва эту информацию, разумеется, опровергли.

Впрочем, у новой стратегии Москвы в Ливии есть одна серьезная проблема. Как уже говорилось, фельдмаршалу Халифе Хафтару 74 года, и времени на разыгрывание ливийской карты не так уж и много.

Источник: Открытая Россия