The Late Henry Moss
Ставить в вину американскому драматургу Сэму Шепарду то, что он писал об отцах, братьях, алкоголизме и вредных привычках – все равно, что ставить в вину Рику Бэйлиссу его увлечение мексиканской кухней. Конечно, интересно увидеть, как у него получатся блюда тайской кухни, но нельзя не признать – тортильи у него отменные. Шепард, в чьи ранние работы входят True West и Buried Child, в 2000 году написал «Покойного Генри Мосса», нацелившись на преодоление собственной зоны комфорта, и в этом направлении строилась и чикагская постановка.
Братья Эрл (Дэвид Фогель) и Рэй Мосс (Тим Мусачио) долгие годы жили на противоположных побережьях, но после смерти отца снова встречаются в лачуге посреди пустыни Нью-Мексико, которой тот к концу жизни называл домом. Злясь на прошлые ошибки брата, Рэй не может принять на веру рассказанную им версию о смерти отца. Отчасти «Расемон», отчасти «Долгий день уходит в ночь», правда о смерти Генри, а также о травме, которая привела к краху семьи, проявляется в ужасающих подробностях через резкие переходы во времени и перспективе.
С помощью простых декораций, красивого, но ненавязчивого освещения и звукового сопровождения, весь груз постановки приходится на актеров, которые, под руководством Кайзер Заки Ахмеда, с готовностью отвечают на этот вызов. Например, Джулиан Хестер в роли таксиста без труда вписывается в происходящее, и он - единственный персонаж, который слишком бесхитростен, чтобы лгать, - отражает то, что делает эту постановку такой замечательной: шаткий баланс печали, комедии и безысходной агрессии.
Будучи движущей силой установления истины, Рэй ясно усвоил характерное для своего отца уравнение: жестокость равна силе. То, как он пользуется слабостью других, поистине тошнотворно, но ему такое поведение так походит, что мы не можем, согласно замыслу постановки, увидеть в нем глубину, испытать по отношению к нему сочувствие или даже оценить его черный юмор.
Центральная фигура пьесы – тот самый Генри Мосс, отец Эрла и Рэя, скорый на расправу отец-алкоголик, живущий на военную пенсию и ежедневно накачивающий себя дешевым вином. Когда он спрашивает у одного из своих собеседников: «А я кажусь вам отчаявшимся человеком?», невозможно не уловить в его словах горькую иронию.
В роль подруги Генри, Конталлы, Ядира Корреа вложилась полностью: ее героиня предстает то агрессором, то мученицей. Конталла повстречала Генри в тюрьме, где она тут же объявила его мертвым. Это обвинение преследует Генри, который проводит свои последние дни в отчаянной попытке доказать, что он жив. Во всей этой чехарде есть пьяная логика: своего рода нарастание хвастовства, недоразумений и обвинений, что, в конечном счете, составляет наиболее глубокомысленную сцену постановки, в которой поднимается вопрос о жизни и смерти.
Шаманское позиционирование единственной женщины на сцене - наиболее неприятный аспект сценария Шепарда, и эта постановка то и дело подходит к тому, чтобы подать ее как существо из иного мира. С той же легкостью она могла быть безнадежной выдумкой алкоголика, но вместо этого она мешает действию, а не усиливает его.
