Из цикла «Информационная война. Механизм»
(Продолжение. Начало в №26)
Год назад я писал, что Путин пытается освободить Западный мир от доктрины толерантности, предлагая в качестве альтернативы свободу ненависти, и являет миру не гитлеровский «триумф воли», а триумф безнаказанности («Чума»№ 22 12.06.2014 г, «Машина войны № 38 24.10.2014 г.). Посему мне представляется не столь важным перечислять и комментировать международные акты, статьи Конституции России, законы, ею попираемые — рекомендации Кабинета Министров Совета Европы №R(97) 20, определяющие hate speech («язык вражды»), как все формы самовыражения, включающие распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, в том числе нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации или враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями; или Ст.20 Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого Генеральной Ассамблей ООН 16.12.1966 г.: «Всякая пропаганда войны должна быть запрещена законом. Всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом»; или базовый Закон о защите мира СССР 12.03. 1951 г., требующий: «1. Считать, что пропаганда войны, в какой бы форме она ни велась, подрывает дело мира, создает угрозу новой войны и является ввиду этого тягчайшим преступлением против человечества. 2. Лиц, виновных в пропаганде войны, предавать суду и судить как тяжких уголовных преступников»; и, наконец, статьи в разделах УК РФ, «Преступления против мира», «Преступления против общественного порядка и общественной безопасности». Я сделаю это в заключении, в эпилоге цикла.
Куда важнее понять природу и истоки ненависти, с которой столкнулись Запад и США.
О ненависти известно не много.
Так, социальные эмоции и эмоциональные реакции определённых страт (социальных слоев, групп) оформляются в социальный концепт или конструкт, конструкт структурирован, сложен, закреплен в языке, как, например «Социальная ненависть», «Социальная агрессивность», «Социальная обида», «Социальный гнев», «Социальное возмущение» etc. Причины ненависти могут быть внушены, выдуманы; может существовать потребность в ненависти; часть конфликтов и связанная с ними ненависть могут рассматриваться не как следствие реальных причин, а как высвобождение агрессивного напряжения. Строго говоря, ненависть может выступать как существующая помимо конфликта агрессивность. Социа́льный констру́кт — порождение конкретной культуры или общества, существующее исключительно в силу того, что люди согласны действовать так, будто оно существует, или следовать определённым условиям, условностям. К очевидным социальным конструктам относятся игра, язык, деньги, титулы, образование, правительства. Социальной ненавистью сопровождаются тяжелейшие конфликты в обществе: беспорядки, войны, геноцид. Объект, на который она направлена, может и вовсе не рассматриваться (мифологизированные тотальным экраном США).
Существует и более узкое понимание социальной ненависти — ненависть «классовая» (разных сословий, классов, страт), полузабытая, иначе, вызванная к жизни в Государстве ненависти (термин оппозиционера Льва Шлоссберга ст. «Слабость ненависти» Эхо Москвы, 05.05. 2015 г.) она смела Путина и его протокласс.
Человек есть сумма прошлого. (У. Фолкнер). То же относится к народу и стране, пережившей, но не изжившей все мыслимые виды, формы и проявления ненависти.
Далее, «преступления на почве ненависти» (hate crime, фр.) и «разжигание ненависти» (hate speech, англ.) — распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой, национальной и другой ненависти — формируют социальный конструкты, о которых выше шла речь. Рейтинги Путина, результаты опросов Левада-центра — лучшие свидетельства, что социологи, политтехнологи и пропагандистская машина Кремля справились со своей задачей блистательно!
Яков Гилинский в статье ««Преступления ненависти»: история, теория, реальность» (2007 г.) утверждает, что «преступления ненависти» — тоже социальный конструкт (как и преступность, наркотизм, проституция и иные социальные феномены, не имеющие онтологических оснований и «естественных» границ). Преступления ненависти как социальный и правовой конструкт не существуют как таковые в природе (per se – сами по себе, фр.); проявления ксенофобии и преследования на почве национальной, расовой, религиозной вражды, а также по мотивам гомофобии, неприязни к каким бы то ни было категориям населения (нищим, бездомным, инвалидам, проституткам и т. п.) не возникают спонтанно.
Ссылаясь на исследования Дж. Джейкоба и К. Поттера (Jacobs J., Potter K. Hate Crimes. Criminal Law and Identity Politics. Oxford University Press, 1998), монографию Н. Холла (P. Gerstenfeld, K. Craig, L. Wolfe, L. Copeland, C. Sheffield, B. Perry), Гилинский доказывает, что преступления ненависти порождены предубеждением, предрассудком и включают в себя акты насилия и устрашения, будучи посланиями миру; российское законодательство квалифицирует их как «действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности (ст. 282 УК РФ)». (Кто скажет, сколько российских политиков, писателей, актеров, «экспертов», телеведущих должны предстать перед уголовными судами, и только ли одни они?)
По крайней мере, нам ясно, которые конструкты первичны и вторичны в этом circulus vitiosus (порочном круге, лат.). В написанной почти десять лет назад статье Гилинский ужасается масштабам гомофобии, охватившей Россию, ксенофобии в «культурной столице» Петербурге, славном убийствами иностранных студентов и мигрантов, заставляя по иному прочесть цитату из интервью Глеба Павловского «Путин воюет с будущим в любом варианте» (Slon. ru. 25.12.2014 г.), которую приводил я (см. мою статью «Русская нация Путина. Воображаемое сообщество № 3 22.01.2015 г.): «Мы видели 2012, 2013, 2014 годы — все время огромное количество смен врагов. Система искала противника. Прежний противник был ясен и ограниченно опасен. Он был очень опасен - потому что может выйти просто, гад, и проголосовать не так. Этот страх существовал с середины девяностых. Но все же он был ограниченно опасен. Кто новый противник? Педофилы, атеисты – кого там только не было, агенты иностранные. Наконец, в четырнадцатом году – фашисты, уж куда дальше?» — по-новому, ибо задолго, загодя, власть поощряла гомофобию и ксенофобию, только что не оправдывая ее в судах, не осмелев окончательно, но создавая этот сложный социальный конструкт ненависти к США, в который оформились и «деды воевали», и классовая ненависть, и социальная обида, и гомофобия, и расовая ненависть к ее чернокожему президенту, и зависть к образу жизни, и жажда выместить все, что было и не было, помститься за свое убожество, за полунищее житье-бытье, за скотское отношение жизни. И этому есть объяснение у Гилинского, оно таково: «Объективно нетерпимость, ксенофобия, злоба, зависть, а, следовательно, и преступления ненависти — есть закономерный, необходимый и неизбежный результат непомерного разрыва уровня и образа жизни сверхбогатого меньшинства («включенных», «included») и нищего и полунищего большинства населения («исключенных», «excluded»). Этот разрыв, экономически отражаемый децильным коэффициентом (соотношение доходов 10% самых богатых граждан и 10% самых бедных — авт.) и индексом Джини, все возрастает, сопровождаясь ростом убийств, самоубийств, алкоголизма и других девиаций». Большинство «исключенных» это 30% населения за чертой бедности, маргинальная, люмпенизированная среда: подростки и молодежь без образования и профессий, «дембеля» и реконструкторы, в Новороссии ищущие славы и судьбы, присваивающие социальные роли «сталкеров» (stalkers — упорные преследователи, «охотники»), социопаты, призванные на родных просторах реализовывать расовую доктрину Рейха, православные активисты, погромщики Майданов, криминал, поножовщики, казаки, пенсионеры, бредящие Сталиным и Сталинградом, жители глубинки и северных окраин — народ, с которым Путин без усилий вернул Россию в историческую «колею» — в восточную деспотию, к героической эпохе, к культу ненависти, полностью подготовленным для ассиметричных войн.
Окончание следует.
