Из цикла «Информационная война. Механизм»
(Продолжение. Начало в №9)
Историк Андрей Зорин, на которого я уже ссылался (см. мою статью «Спирали молчания» 02.05.2015 г.), пишет: «История страны — это история ее законов, как считали великие историки Соловьев и Ключевский. Но это история государства, а не страны и людей. Во второй половине XX века возник еще один проект отрыва государственной монополии на историю. Этот проект я бы назвал словом «память». Государство архивирует, а люди через личный архив, через воспоминания документируют и создают собственную память. В этом много здравого смысла, поскольку историю, как мы знаем, пишут победители. А те, кто убиты, молчат. Проект памяти, мемориальные музеи, музеи памяти дают голос убитым, проигравшим. Однако с этим проектом есть свои проблемы. Идея такой коллективной памяти — этот проект артикуляции индивидуального и личного - очень легко поддается национализации. Нет ничего легче спекуляции на собственных жертвах. Государство, обладая монополией и властью на музеефикацию, имеет возможность развернуть проекты памяти в нужные ему стороны и направления. Память о жертвах не всегда, но очень часто оказывается неотделима от культуры России и от идеи реванша, мщения возвращения. Все это вкупе делает историю вещью довольно страшной, она становится массированным институтом производства ненависти. Мы знаем, что нас убивали, мы знаем, что кругом нас враги, мы приписываем потомкам ответственность за предков, которым пришлось страдать. Мы говорим, мол, это наша земля, потому что несколько десятков или сотен лет назад на ней жили наши предки, — и история становится в национальном регистре монументальной машиной по производству этнической, религиозной и любой другой ненависти».
О монументальной машине по производству ненависти этот цикл, и мы попробуем мыслить шире, поскольку монументальная машина «победителей» по производству ненависти не нуждается ни в исторической памяти, ни в правде.
Если цензура тоталитаризма рождена 27 октября 1917 г. Декретом о печати (закрытие 470 оппозиционных газет, национализация фото и кинопромышленности, Главполитпросвет, изъятия книг, Философский пароход, учрежденческие надстройки), а печать — в 1900 году учреждением «Икры», то антиамериканизм — в 1906 г., публикацией «Города Желтого Дьявола» Максима Горького в нью-йоркском журнале «Appleton Magazin».
Горький посещает США в 1906 году, по поручению Ленина. Горький -год, как член РСДРП - приглашен в США Марком Твеном, Уильямом Дин Хоуэллсом, Джейн Адамс и едет «заваривать кашу» —пропагандировать революцию, направлять расовую вражду в русло классовой борьбы, задание — добыть денег большевикам. Его сопровождает любовница — гражданская жена — Мария Андреева, актриса, блистательный талант, член РСДРП с 1904 г., подпольная кличка «Товарищ Феномен», дана за бесценный талант иного рода: добывать деньги на нужды партии (у Андреевой великолепная школа МХТ — по просьбе Станиславского изыскивала деньги для театра, вхожа в любые кабинеты, подпольничает с Красиным, Бауманом, экс-любовница Саввы Морозова, жертвовавшего деньги большевикам, опрометчиво отдавшего ей свой полис страхования жизни на 100,000 рублей, оказавшиеся у партии; управляла деньгами Горького после разрыва; в 1926 г. добывала в Германии валюту, необходимую для индустриализации России продажей реквизированного в России имущества враждебного класса, золота разграбленных и уничтоженных церквей).
Как ни странно, с американскими «глухонемыми» оказывается непросто. Выяснив после триумфального приема, что Горький приехал с любовницей, его выставляют из гостиниц, официальная Америка возмущена. Марк Твен, поддержавший приглашение Горького в США, отказался почтить своим присутствием банкет в честь российского гостя, отозвавшись о его поведении в США нелицеприятной характеристикой: «Он швыряет свою шляпу в лицо общественности, а потом протягивает ее за подаянием». Одна из впоследствии цитируемых самим Горьким американских газет писала: «Страна никогда не испытывала такого позора и унижения, каким награждает ее этот безумный русский анархист, лишенный от природы морального чувства и поражающий всех своей ненавистью к религии, порядку, наконец, к людям». Горький, обозленный «свинским отношением» «глухонемых», выставленный из отеля «Белькендер» с Андреевой, усами, сапогами и сюртуком собственного покроя, пишет «Город Желтого Дьявола» «по горячим следам» (см. статью И.В. Киреева «М. Горький в документах ЦК ВКП(Б), посвященных антиамериканской пропаганде конца 40-х – начала 50-х гг. XX века (по материалам архива А.Н. Яковлева)»). Разбирать тексты его очерков об Америке нет смысла. Это, по сути, не памфлеты, а тексты от средневековья, жанра видений, со своей визионерской мотивикой, где «человек - ничтожный винт, невидимая точка среди уродливых, грязных сплетений железа, дерева, в хаосе судов, лодок и каких-то плоских барок, нагруженных вагонами», где все серо, каменно, бездушно, это урбанистический круг Дантовского Ада, где «на берегу стоят двадцатиэтажные дома, безмолвные и темные «скребницы неба». Квадратные, лишенные желания быть красивыми, тупые, тяжелые здания поднимаются вверх угрюмо и скучно. В каждом доме чувствуется надменная кичливость своею высотой, своим уродством. В окнах нет цветов и не видно детей».
И.В. Киреев дает читателям достаточно подробный пересказ. Проще говоря, Горький плюет американцам в лицо, понося их страну, святыни, образ жизни, культуру, их самих и пишет в частном письме, между делом: «Вероятно, меня выгонят отсюда, наконец. Но — денег всё-таки дадут», а «Московский листок», следящий за похождениями пары, публикует отзывы американской печати, вот они: чикагский «Record Herold»: «Случай с М. Горьким является доказательством могущества общественного мнения Соединенных Штатов, могущества, которое выше власти царей и других самодержцев». Филадельфийская газета «Press»: «М. Горький революционный агитатор и явный враг конституционного движения в России; поэтому все, кто помогает ему, помогает реакционному движению в России». В Нашвиле газета «American» пишет: «Человек, имеющий двух жен и страдающий чахоткой, едва ли может быть достойным представителем соединенного союза революционеров, убийц и метателей бомб. М. Горький сплошной обман». Чикагская «Tribune»: «Наша страна сочувствует только тем русским, которые стремятся к свободным учреждениям посредством легальных, мирных методов». Однако дело сделано: «шум» в Америке был высоко оценен на Родине. После октября 1917 года очерки Горького «В Америке», включавшие «Город Желтого дьявола», входили во все собрания сочинений писателя, на протяжении долгих десятилетий формируя общественное мнение СССР и отношение его соотечественников к Соединенным Штатам вообще и к народу этой страны в частности. Они будут изучаться в школах, станут фундаментом образа врага после 1949 года, формируя мифологизирующее заграницу издревле национальное сознание русских, благо горьковское описание США в традиции консервативной философии, с ее ущербным ненавистничеством Европы, начиная с Леонтьева с его «Средний европеец как орудие всемирного разрушения», Данилевского и других.
Куда более важно, как были использованы Горьким свобода печати и собраний в США, и что заваренная им «каша» отнюдь не помешала ему иметь творческие связи с ведущими писателями-современниками США, восторженно отзываться об Америке. Эти практики — поносить и чувствовать себя как дома — позаимствуют и профессиональные антиамериканисты и путинское окружение. И, конечно, ничего подобного невозможно вообразить ни в большевистской, ни в путинской России, почему?
В сентябре 1906 года Горький писал писателю и публицисту Амфитеатрову: «Если бы Вы могли себе представить, какой это скучный, серый и невежественный народ!». Именно этот скучный серый и невежественный народ, доверчивых «глухонемых» он, по ленинскому указанию, будет просить о помощи пятнадцать лет спустя, когда по вине большевиков от голода начнут умирать миллионы. Обращение Горького будет звучать так: «Ко всем честным людям Европы и Америки»: помогите, не дайте погибнуть стране Толстого и Мусоргского, пришлите хлеб и лекарства». И глухонемые откликнутся. Глухонемые поверят.
Окончание следует.
