Из цикла «Информационная война. Механизм»
(Продолжение. Начало в №1)
«Национализм не
есть пробуждение наций к самосознанию:
он изобретает нации там, где их не существует»
Э. Геллнер
Порывая с Западом, скрывать, кто он и чего добивается, Путин не считал нужным ни минуты, для начала объявив себя Ангеле Меркель таким же русским националистом, как Медведев в бытность его президентом (ст. «Владимир Путин: «Медведев не меньший русский националист, чем я» МК, Андрей Баранов, 08.04.2008 г.) затем — в том же Ново-Огарево, в разговоре с политологами — Егору Холмогорову (ст. «Владимир Путин: я тоже русский националист» Newsland 11.02.2012. г.) в ответ на требование изменить ст. 282 Конституцию РФ и провозгласить русских титульной нацией, самоубийственное для власти, чего усердно добивались от него националисты все эти годы. (Любопытно задним числом посмотреть, как и в каких выражениях давили на Путина системная оппозиция, националисты, православие, военные, начиная с «эсера» Сергея Миронова, Андрея Савельева, председателя партии «Великая Россия» и заканчивая какими-то недообразованными Кинчевыми). Рокерам не хватало во власти здоровых националистических сил: в эпоху Путина «русский народ был забыт и унижен, причем в пользу нацменьшинств», и далее, хором о том, что вся генерация чиновников, которая привлечена Путиным, больна русофобией, что при Путине были организованы массовые репрессии против русских политических активистов, что вопрос выживания России завязан на простой необходимости: Путин и вся выведенная им генерация чиновников должны уйти, встреча с политологами, попытка привлечь на свою сторону движение армии, флота и оборонной промышленности – это все лишь ухищрения, уловки, экспертное сообщество уже все более массово отказывается обслуживать действующую власть, элита не понимает, в какой стране живет, не знает российской истории, культуры, даже русским языком с трудом владеет; вот в каких муках русский нацизм вызревал, чтобы выплеснуться в «Новороссию» (ст. «Русские – государствообразующий народ. Это данность» КМ.РУ Виктор Мартынюк 08.02.2012 г.).
Купели, колыбели, «особый» код, Украина, кража большевиками победы в Первой мировой у Российской империи «Самый большой националист в России — это я», возврат к Холодной войне были потом — и означали они смену исторического нарратива — возврат к династическому периоду, ко временам Уваровской триады «православие-самодержавие-народность», к формуле «официальной народности», к периоду 1834 -1837 гг., и более поздним (см. лекции Алексея Миллера в Полит. ру. 14.04. 2005 г. «Империя и нация в воображении русского национализма», «Триада графа Уварова» 11.04.2007 г.) к русскому «официальному национализму», тесно связанному с консервативными имперско-династическими интересами, модифицированному, с парламентским представительством, с верными инородцами и иноверцами а-ля Кадыров («Кадыров: чеченские добровольцы защитят Путина от Запада». Русская служба Би-Би-Си. 29.12.2014 г), нужному Путину затем, что только в реставрации этого периода возможны абсолютизм и династический порядок престолонаследия и его резиденции и виллы с самолетами, и официальное православие и русское национальное государство, панславизм в качестве идеологии, а, стало быть, имперский национализм. Новому историческому нарративу, создающемуся теленаративом, средствами российской пропагандистской машины — равной по классу задачи перед пропагандистскими машинами до Путина и XXI века не стояло никогда! — нужны были новые дискурсы об истоках и ценностях, «формировавшихся столетиями», и интерпретации Второй мировой, роли НКВ без «исторического мусора» и личности Сталина (эффективный менеджер), и о противостоянии цивилизаций и Западе, несущем гибель России; нарративы, вписывающиеся в исторический, с их «объясняющей силой» (Д.Бойл), Путинские политические нарративы: личностный (собиратель земель) и ретроспективный, о пройденном пути и борьбе России за достойное место в мире, а, главное, идеологический (основной в рукотворной политической истории) и событийные (предвоенные), позволяющие в изоляции сформировать нацию — «гражданскую нацию» или «нацию граждан» (Б. Андерсон «Воображаемые сообщества»).
Это не получалось без того, чтобы без лишнего шума не похоронить национальную политику СССР, сформулированную В.И. Лениным в записках «К вопросу о национальностях или об «автономизации»» 30.12.1922 г., предпосылавшую национальной политике СССР свободу выхода из союза, которой партия оправдывала себя, без которого право наций на самоопределение «окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ» — «Приняли ли мы с достаточной заботливостью меры, чтобы действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды?.. Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетённой, национализм большой нации и национализм нации маленькой. По отношению ко второму национализму почти всегда в исторической практике мы, националы большой нации, оказываемся виноватыми в бесконечном количестве насилия, и даже больше того — незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений, — стоит только припомнить мои волжские воспоминания о том, как у нас третируют инородцев, как поляка не называют иначе, как «полячишкой», как татарина не высмеивают иначе, как «князь», украинца иначе, как «хохол», грузина и других кавказских инородцев, - как «капказский человек». Поэтому интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически». Случайность ли, что описание В.И. Лениным русского расизма («Не брат ты мне, гнида чернож*пая!» Фильм «Брат» 1998 г.) совпадает с описанием у Б. Андерсона расизма колониальной аристократии, мы скажем позже, как и о сути Путинских нарративов.
А пока нам важно, что нарратив (англ. и фр. — narrative) — по определению не текст, но изложение взаимосвязанных событий, представленных читателю или слушателю в виде последовательности слов или образов, как термин, совпадает c общеупотребительными словами «повествование», «рассказ», заимствован из историографии, где появляется при разработке концепции «нарративной истории», рассматривающей исторические события как возникшие не в результате закономерных исторических процессов, а в контексте рассказа об этих событиях и неразрывно связанных с их интерпретацией.
Нарративная процедура творит реальность, не претендуя на достоверность (адекватность), смысл нарратива субъективен и задается рассказчиком через знание им финала. Нарратор (рассказчик) в первую очередь является носителем знания о финале, и только благодаря этому качеству принципиально отличается от другого субъекта нарративного рассказа — его «героя» (человека), который, существуя в центре событий, не имеет этого знания. Иначе говоря, есть история рассказанная (рассказываемая), сотканная из многих нарративов — документов, текстов, фактов, образов, поводов, событий и т.д. («взгляд через множество линз») — и нарратор (человек у микрофона, политический оратор, модератор) знающий, куда движется этот поток и чем он завершится. Нарратив — синоним недостоверности. Он не есть правда, противопоставляется правде, по сути, это дискурсивный феномен, завершаемый финалом, например, катастрофой или прерыванием континуума (непрерывности).
Разумеется, что в нашем случае нарратор — Путин, а теленарратив с неслыханными возможностями альтернативной реальности в глобальном медиа пространстве, в дни, когда «картинка» (цвет и образ) победила «книгу» (текст и смысл), с его информационными полями, дискурсами, ньюсмейкерами, «говорящими головами», политиками, экспертами, лоббистами, деятелями культуры, «парламентом», судилищами, постановками, теледебатами, фильмами, сериалами, СМИ, макулатурой, акциями и «театральной дипломатией» или демонстративным цинизмом (кинизмом) на международной арене позволил Путину приступить к смене нарратива исторического, к проекту национального государства, формированию образа врага с использованием векового арсенала советской пропаганды, отождествить себя с нацией и страной — и ввергнув мир в домыслы, фантазии, обман и самообман (Ж-П. Сартр «Бытие и ничто») — породить иллюзию знания им настоящего финала.
Окончание следует
