Владислав Иноземцев: Сила и слабость Владимира Путина
Глава государства общается и с умными, и с одаренными, и со здравомыслящими людьми — но их ум, таланты и изобретательность в значительной степени направлены на то, чтобы отрезать лидера от внешнего мира и создать для него искусственную реальность. Зависимость от нее обретает наркотический характер и является признаком слабости, а не силы

Екатерина Шульман: Зима близко
Точечные репрессии, как процесс Олега Сенцова, позволяют минимальной ценой произвести парализующее впечатление «тоталитарности»

Борис Акунин: «При авторитаризме наказуем протест, при тоталитаризме — неподдержка»
Почему главным врагом российского общества является не путинский режим, а страх перемен, какой месседж власть посылает интеллигенции и по каким ступеням страна спустилась к тоталитаризму — в интервью Бориса Акунина

Матвей Ганапольский: Растворимый кофе
А давайте поможем президенту страны остаться у власти вечно. Хорошо, ну не вечно, а как Роберту Мугабе – ему сейчас за 90, а он снова туда же. Попробуем помочь двум кандидатам – Владимиру Путину и Петру Порошенко, учитывая, что и один, и второй, похоже, собрались снова очаровать свой народ на предстоящих выборах. Попробуем разобраться, у кого больше шансов.

Семен Новопрудский: Придут другие времена
Синдром «мнимой вечности» возникает, когда, скажем, Америка вводит новые санкции против России. Или Россия против Америки. И сразу — просто одномоментно — бросается в глаза с монитора компьютера десяток одинаковых заголовков в разных наших СМИ

Андрей Перцев: Несчастная собственность
Имущество и власть в России почти всегда «ходят парой». Не так важно, что из этого возникает первым. Власть в общественном сознании автоматически ведет к получению собственности, а владение собственностью должно в любом случае привести к включению во властную иерархию. Иначе имущество можно и потерять — собственник без власти становится в каком-то смысле ущербным и недостойным своего имущества.

Сергей Медведев: Казус Siemens. Как Россия теряет свой суверенитет
Кремль укрепил свою власть. Но страна потеряла возможность контролировать политику и экономику

Лариса Волошина: Невиноватая я. Как Савченко стала профессиональной жертвой
Есть вещи, мимо которых спокойно не может пройти ни один специалист по работе с информацией. Речь о "простоте", которая, как известно, хуже воровства. Простота, транслируемая в массы - суть пропаганда.

Игорь Яковенко: Рамзан Кадыров как отдельный институт власти
У российской правоохранительной системы нет ни единого шанса провести расследования преступлений в Чечне, если за ними стоит местная власть. Свидетельством тому пример подозреваемого в организации убийства Бориса Немцова Руслана Геремеева, которого следователи не смогли не то, что задержать, даже допросить.

Илья Мильштейн: Хаос в Белом доме, паника в Кремле
Американцы покидают Москву, новый санкционный закон против России вступает в силу, а больше ничего пока не происходит. Cамое разумное, что следовало бы сегодня сделать участникам вербальной бойни, это заморозить конфликт. Илья Мильштейн — с тезисами к новому «карибском кризису» и грядущей перестройке

Навстречу пассивно-послушному большинству: Геннадий Бурбулис о сравнении Ельцина и Навального
Геннадий Бурбулис, один из ближайших сподвижников Ельцина и глава его предвыборного штаба на выборах президента РСФСР, считает сравнение Ельцина и Навального искусственным

Владислав Иноземцев: Путин — это Россия
Сегодня в России нет ничего независимого от Путина, что имело бы хоть какое-либо значение на международной арене. Российская армия — это Путин как её верховный главнокомандующий. Парламент — тоже понятно; как говорится в известном анекдоте, «мы все здесь Володины». «Газпром» — несомненно. 

Константин Боровой: Предательство Украины
Очень просто быть патриотом Украины, когда идет война, есть враг, агрессор, убийца. А что делать, когда у граждан Украины отбирают все то, ради чего умирают люди в АТО — свободу, гражданские права, право голоса, заставляют молчать? 

Александр Сотник: Идеи для кремлевской обезьяны
Кризис мыслей и идей, поставивший Россию на «стоп-паузу», не случаен: все определения вынесены, диагноз поставлен. Авторитарная, но не тоталитарная; фашистская, но не нацистская; стагнирующая, но пока не агонизирующая. В эпоху клозетного процветания даже Конституция России была употреблена по назначению.

Андрей Колесников: Как продать авторитаризм
Сначала эта зависимость власти от результатов социологических опросов, прежде всего количественных, была связана с выборами — потому что они имели значение. Потом, после превращения выборов в рутинную имитацию, — с одобрением деятельности лидеров: это и есть технология управления — если все одобряют, то и я, рядовой россиянин, предпочту одобрять.

Лариса Волошина: Антикоррупционная эпопея
В конце прошлого месяца, 21 июня, генеральный прокурор Юрий Луценко внес в Верховную Раду представление о даче согласия на привлечение к уголовной ответственности, задержание и арест народных депутатов Андрея Лозового, Олеся Довгого, Евгения Дейдея, Борислава Розенблата, Максима Полякова и Михаила Добкина. Это вызвало очередной скандал. Регламентный комитет Верховной Рады не поддержал обвинения против Максима Полякова, признав их необоснованными. Депутаты обвинили прокуратуру в фальсификации доказательств и потребовали личного присутствия Юрия Луценко в парламенте в момент голосования за снятие неприкосновенности.