Один знакомый собрался в муниципальные депутаты. Как активный гражданин и вертикальной мобильности ради. От парламентской партии, но не Той Самой. Город не назову, пусть читатель гадает. Ибо картина типичная.
В районе, где он живет и его хорошо знают, «ответственные товарищи» сказали, что тут ему «бежать без мазы». Настолько все предопределено. А вот в соседнем — ну сходи, мол, попробуй. Хотя там тоже все предопределено, поскольку депутатов от этой партии все равно нет на этом уровне. И это в общем бесправный и безденежный муниципальный уровень. Что же происходит на более высоких?
Может ли обычный человек сделать карьеру на госслужбе, в бизнесе, в политике, не имея покровительства, опираясь на свои способности и усердие, которые должным образом оценят его непосредственные начальники?
Сформулируем вопрос банально: является ли нынешняя Россия страной равных возможностей? При том, что часто приходится слышать обывательское мнение: все лучшие места уже заняты, все схвачено (вариант — украдено до нас), без блата не пробьешься. Коммерциализированный вариант — без отката и связей не получишь контракт.
По поводу блата. Согласно проведенному пару лет назад исследованию в Российской академии народного хозяйства и госслужбы, наше общество не только во многом выживает в трудные времена за счет неформальных социальных связей (родственных, знакомств), но и почти половина (46%) устраиваются на работу через родственников, знакомых и друзей. То есть меритократия — это не наш путь.
Кто в какой социальной страте родился, тот там чаще всего и живет. Да, есть примерно процентов десять населения, которым неймется, они крутятся, куда-то рвутся. Благодаря которым экономика проявляет признаки жизни, приспосабливаясь к вызовам времени, как ее ни пытаются удушить в своих липких объятиях сторонники огосударствления всего и вся. Остальные — по большей части приспособленцы (в хорошем смысле), им «многого не надо», они предпочтут стабильность предприимчивости.
Часто в качестве иллюстрации тезиса о плохой или хорошей работе социальных лифтов в России приводят цифры опросов о числе желающих уехать. Трактуют в зависимости от политических пристрастий. Так, результат недавнего опроса ВЦИОМ, по которому каждый десятый хотел бы уехать за границу на ПМЖ, можно трактовать как «всего лишь…» и как «аж целых 10% населения». Этот показатель — действительно самый низкий за время таких исследований — лукав, как и измеритель крепости веры в то, что тут можно полностью самореализоваться.
Во-первых, за постсоветское время уже накоплены знания о жизни в других странах — там далеко не медом все мазано. Во-вторых, многие наконец-то поняли, что «никому мы там не нужны».
В том числе — по причине неконкурентоспособности как квалифицированной рабочей силы, работника науки, изобретателя, инноватора-бизнесмена и т.д. В-третьих, подавляющему большинству никакая самореализация и не нужна. А нужны деньги, и побольше. В условиях сокращения населения и недостатка даже такой рабсилы, что есть, многие смогут без проблем (пока нам есть что продавать за рубеж и чем пополнять бюджет) устроиться тут на условиях, сопоставимых, а то и лучше, чем на этом треклятом Западе. И не надо толкаться локтями.
Социологи утверждают: примерно половина россиян при устройстве на работу предпочтут того работодателя, который больше платит. Лишь около 20% на первое место ставят возможность реализовать себя профессионально. Менее 15% хотели бы продвинуться по карьерной лестнице. Для примерно 10% по-советски «важен дружный коллектив». Более трети вообще считают, что идеальное место работы — то, что рядом с домом.
Структура нынешнего российского общества, кажется, застыла, претерпев масштабные перемены в 90-х. Которые в этом плане не были таким уж «проклятыми», но мало кто на массовом уровне ценит такое их качество, как «время возможностей».
А то, что «возможности» у нас на массовом уровне ценить не принято, одна из причин сегодняшнего сползания в архаику и застой.
Правящая элита предпочла не поощрять лозунги скоротечного президента Медведева насчет модернизации. Их претворение в жизнь угрожало застоявшейся структуре общества, в которой неконкурентные (монопольные) позиции уже долгое время удерживают одни и те же люди.
Российский так называемый средний класс (социальная опора не только стабильности, но и поступательного развития общества во имя интересов широких обывательских слоев) до нынешнего кризиса с трудом дотягивал до 20% населения, а его наиболее активное ядро не превышает и тех самых 10%. От двух третей до трех четвертей населения живут либо на уровне нищеты, либо «ниже среднего». И в этом плане экономический подъем (и даже общий рост благосостояния) начала 2000-х, периода сказочно высоких нефтяных цен, не оказал на такую структуру решающего революционного воздействия. Проще говоря, основные (хотя не все, конечно) плоды «нефтяного бума» достались преимущественно ничтожному меньшинству.
Замораживанию социальной мобильности и эффективной работы социальных лифтов способствует сохранение отсталой (не модернизированной, сырьевой) структуры российской экономики.
До 60% рабочей силы заняты физическим трудом. Треть работающих не имеют никакой профессиональной подготовки (это раза в два-четыре больше, чем в развитых странах).
Спрос на высококвалифицированные рабочие места по-прежнему ограничен. Куда расти-то? На какой такой работе? Где она на просторах от Владивостока до Смоленска и от Архангельска до Владикавказа? Двумя большими «светлыми пятнами» на сероватом теле российской экономики являются всего лишь Москва да Санкт-Петербург, где социальная мобильность еще есть.
Пестуя с советских времен миф (а теперь это точно миф) о высоком образовательном уровне нашей рабочей силы, мы не заметили, что сегодня уже не более трети ее, находящейся в экономически активном возрасте (то есть за вычетом шибко образованных пенсионеров), имеет высшее образование. Оставим даже вопрос о его качестве.
Без создания точек модернизации в экономике невозможно говорить о создании условий для миллионов молодых людей. В образовании же нужна настоящая революция начиная со школы. Иначе мы отстанем навсегда.
Пока же должных экономических условий для стимулирования социальной мобильности (работы социальных лифтов) в стране нет. Мы, разумеется, не кастовое общество и даже формально не сословное. Однако со многими признаками сословности, при наличии серьезных преград на пути перехода из «своих» в «чужие».
Показательна недавно нашумевшая история свадьбы дочери краснодарской судьи: эти люди даже женятся между собой. Ровно те же принципы действуют на федеральном уровне.
Подросшие детки застоявшейся элиты как влезли в свой привилегированный «социальный лифт», так другим покататься и не дают. Им идут не только господряды, но и «в приданое» — уже целые госкорпорации.
В первой половине ХХ века Питирим Сорокин, изучая вертикальную социальную мобильность в разных обществах, выделил восемь основных «социальных лифтов»: армия, церковь, политика, искусство, СМИ, бизнес, семья и образование. Значимость последнего фактора сегодня усиливается многократно. Должна бы. Но наша система образования плодит митрофанушек, наука в загоне, все еще занимающихся ею «чудиков» (при том что там после старшего, еще советского поколения, — настоящая пропасть) впору причислять к одной из самых презренных каст общества.
О чем может мечтать современный молодой человек, желающий сделать карьеру? Уехать из Муходрищенска в Москву или Питер. Пойти в «силовики». Как раньше — в бандиты. И в таком выборе, согласимся, есть определенное сходство. Ведь не всех «полковников Захарченко» ловят с миллионами под камеры, другие — как мелкие, так и крупнее — процветают в нынешней системе государственно-силового капитализма. То есть этот «лифт по Сорокину» вполне работает, но не на пользу общественному благу.
Еще можно пойти на госслужбу. И тоже без особых мыслей об общественном благе. Подвариант — в политику. Сколь она у нас меритократична и конкурентна, мы примерно знаем. Еще можно попытаться быстро срубить бабла на каких-нибудь непонятных «проектах», завести блог в инстаграме, чтобы повалили миллионы (прибудет реклама), «нарубить» биткоинов, пойти попеть в шоу «Голос» — и раскрутиться. И т.д.
На самом деле набор профессий-возможностей, чтобы жить на достойном уровне в России, кот наплакал. Почти везде — убогие зарплаты.
Сорокин по степени вертикальной мобильности наиболее известным цивилизациям/обществам поставил такие оценки: Западная Римская империя — 45,6%, Восточная Римская империя — 27,7 %, дореволюционная Россия — 5,5 %, чуть больше, чем у жившей под властью аристократии и традиций тогдашней Англии — 5%. Ну и США — 48,3 %, верная наследница Западной Римской империи в этом плане. Не станем оценивать выводы и подсчеты великого социолога Сорокина. Но спросим себя:
далеко ли нынешняя России ушла от дореволюционной? При том, что Советская Россия с ее понятными правилами игры и в определенной степени меритократическими принципами (хотя и искаженными идеологическим догматизмом) от царской России ушла как раз довольно далеко.
Социальный застой, покоящийся на отсталой структуре экономики, имеет прямое продолжение в политике. Все наше сегодняшнее правительство — это набор одних и тех же лиц, тасуемых уже почти два десятилетия. И выражение этих лиц — скучное. В переносном смысле. Они, кажется, уже сами себе надоели. Разве что осталось упражняться звонкими выражениями в фейсбуке и ТВ да стихи сочинять.
Сколь-либо значимые решения, кажется, перестали приниматься вовсе, даже согласованные всеми ведомствами. А к чему «высовываться», если критерии успешности непонятны (разве правящая партия может проиграть из-за неуспешной политики парламентские выборы?), а за спиной стоит «параллельное правительство» в виде кремлевской администрации?
С периодичностью раз в год президентский сайт скупо информирует, что в обновленный состав президентского резерва вошли очередные несколько десятков человек (в декабре 2016-го — 135), а в течение уходящего года «ряд лиц, находящихся в резерве, получили повышение в должности». В частности, в прошлом году «представители президентского резерва наделены полномочиями члена Совета Федерации, вошли в новый состав Государственной думы, назначены на должности заместителей федеральных министров. На региональном уровне лица… стали заместителями высших должностных лиц субъектов Российской Федерации, главами городов — административных центров регионов».
Хотелось бы, конечно, вглядеться в эти лица пристальнее: на каком основании они попали в резерв и пошли на повышение? Кто пособил их вертикальной мобильности? В этом смысле принципы построения успешных политических карьер в нашей стране не то что непонятны избирателям, но вызывают нехорошие подозрения по части именно присутствия/отсутствия там принципов меритократизма.
Не многим кажется, что наша политическая система так уж перенасыщена «свежими лицами».
И хотя глава государства периодически устраивает небольшие чистки на федеральном и региональном уровнях, такое «продвижение молодого поколения» не создает впечатления сложившейся системы. Это количество, которое пока не создает нового качества госуправления.
К примеру, работает молодежный проект «Территория смыслов» (судя по сайту — более 35 тысяч участников). Дело хорошее. Важные люди уровня министров отрываются от важных дел и едут поговорить с молодежью. Молодежь слушает и, наверное, хочет «стать такими же». Но понятны ли и равны ли возможности, скажем, усердных юных активистов и детей прокурора (причем даже не генерального)? Вопрос риторический. А что сталось с активистами прежних звезд «молодежной политической эстрады»? Я вот заметил, что одну такую «звезду» недавно посадили. А с другими что?
Записной либерал тут «зарядит» любимую мантру — мол, без политической конкуренции дело не сдвинется. В идеале — так. Он прав, зараза. Но вот в Китае, где политической конкуренции не больше нашего уж точно, как-то умудряются сменять аж все руководство страны в порядке установленной 10-летней ротации.
Источник: Газета.ру
