(Продолжение. Начало в предыдущих номерах)

Мое поколение с первых же дней войны, благодаря радио и кино, на многие десятилетия буквально «пропиталось» военными песнями. В компаниях и дома мы пели «Огонек», «Землянку», а после выхода на киноэкраны фильма «Два бойца», подражая Марку Бернесу, «Темную ночь» и «Шаланды, полные кефали». Но в то же самое трудное и голодное военное время появились и стали популярными такие, глубоко личностные, тоскливые русские народные песни, как «Песня о ямщике» («Степь, да степь кругом»), «Тонкая рябина», «Бродяга Байкал переехал»...

Отец, хотя все еще был болен и слаб, сидеть дома на инвалидной пенсии не мог. В солдатской шинели и шапке, которые он привёз из госпиталя, начал искать в городе работу. В горсобесе ему посоветовали обратиться в хозяйственную часть Дома правительства. Там заведующий АХО- шустрый киргиз,- поглядев на документы, сказал отцу: «У меня, дарагой, работ со стеклом «завалис», а мастер - «йок» (нет, киргиз.), толка «огольцы» из ремесленной училищ. Нада и стеклит акна, и резать зеркал, и ставит витрин. А ти опитни стеколщик, франтавик, будешь начальник стеколный цех!». Но папа отказался: «Не люблю командовать людьми. Всегда отвечал только за свою работу». Его оформили стекольщиком хозчасти Дома правительства Киргизии. По хлебной карточке отец начал получать 500 граммов хлеба в день.Вскоре на работу поступила и мама - мыть алюминиевые миски в столовой для эвакуированных. «На обед» там давали единственное блюдо - «затируху» (горячее варево из серой ржаной муки с мелкими кусочками мороженой картошки). Но и такой обед, где обедал и я, можно было получить только по талонам, а хлеб, который по карточкам бесплатно выдавали в специальном магазине, следовало принести свой. Мама и Фрида в день получали по 400 граммов черного хлеба, а мне, как и всем детям, полагались 250 граммов.

Дома со мной оставалась тетя Фрида, которая буквально извелась. Ожидая весточки от сына Мули, она выполняла всю домашнюю работу: топила кизяком «буржуйку», варила, стирала, убирала. Утром поила меня чаем, помогала собраться в школу. С рассвета, а иногда и с ночи, выстаивала бесконечные очереди в хлебных и продуктовых магазинах. Хлебные карточки - выдавали на 10 дней. Самым большим несчастьем считалась их утеря. Кроме хлебных, были и продовольственные карточки, по которым, если удавалось, можно было получить несколько граммов бараньего жира или «постного» масла, или сахарина, или пшенной крупы, или серых макарон. Летом с едой становилось полегче: за городом мы собирали щавель, дикий лук и чеснок…

В школе с первого класса мы находилась под «чутким» идеологическим воздействием партии и комсомола. Всех школьников «вовлекали» в общественную работу, и каждый должен был иметь какое-нибудь поручение. Нашей образцовой русской школе горком партии поручил подбирать в младших классах, готовить и посылать «делегации» голосистых мальчиков и девочек, которые бы «речёвками» приветствовали республиканские партийные, комсомольские, советские и профсоюзные конференции. Старшая пионервожатая Марина в классах искала чтецов для этих «делегаций». Так как я, благодаря советам Женечки, за чтение стихов, всегда получая «пятерки», стал постоянным участником возглавляемых Мариной походов и выступлений. В нашем классе все, кроме меня, были октябрятами. После уроков наша пионервожатая предложила классу: «Трабского надо принять в октябрята». Подошла и прикрепила к моему пиджаку красную звёздочку, в центре которой был портрет маленького Володи Ульянова. Так я тоже стал октябренком.

Помню, как в морозный день после уроков Марина собрала младшие классы и повела в кинотеатр «Ударник» на новый документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой». Несмотря на жуткий холод, который стоял в летнем деревянном кинозале, мы, малыши, не отрывая глаз от экрана, смотрели, как героическая Красная Армия отбросила гитлеровцев от столицы. Страшные кадры виселиц с повешенными стариками и женщинами вызывали у нас ненависть к фашистам. А в конце фильма, затаив дыхание, слушали речь Сталина 7 ноября 1941 года на военном параде войск, отправляющихся с Красной площади на фронт…

Когда дома вечером я при свете мерцающей «коптилки» рассказал родным, что видел в кино, папа сморщился и тихо проговорил: «Да, с помощью сибирских дивизий немцев от Москвы отогнали. Но из Ржева, где мы с покойным Петром воевали, фашистов так и не выбили… Они там до сих пор...». Мама и Фрида промолчали…

Продолжение следует