Наиболее очевидные и яркие примеры успеха: москвич Сергей Брин, основатель Google; Ян Кум, уроженец Киева, еще один миллиардер из программистов, основатель компании WhatsUpp, которую компания Facebook купила за 19 млрд. Состояние 37-летнего Яна оценивается почти в 7 млрд. долларов. Неплохо для выходца из семьи, жившей в Америке первое время после эмиграции на фудстемпы. Один из основателей компании PayPal Макс Левчин – тоже уроженец Украины. Впрочем, справедливости ради, наши иммигранты не составляют исключения. В списке двенадцати самых успешных современных американских эмигрантов, по версии «Business Insider», помимо вышеназванных компьютерных гениев, вошли уроженцы Индии, Кореи, Венгрии, Ямайки, Пакистана, Вьетнама, ЮАР и Тайваня. Но даже и не достигшие таких звездных высот многие наши иммигранты – примеры трудолюбия, инициативы, способностей. Это люди, сумевшие сделать карьеру в США, несмотря на отсутствие начального капитала и нужных связей. Но я не о том, как хороши, как умны и как успешны наши соотечественники, а о другом: как наши иммигранты ведут себя на работе.
Начну с того, что у большинства из «наших» существует два кода поведения: для своих же, русскоговорящих иммигрантов, и для всех остальных. С братьями по совковому разуму можно не церемониться: тыкать, узнавать о деталях личной жизни, подшучивать, коли не дают отпора, держать верхушку над теми, кто позволяет сесть на голову, и тому подобные прелести родимых пятен демократизма по-советски. Ведь у нас в недалеком прошлом не использовалось понятие «privacy», что приблизительно можно перевести как уважение к личному пространству и достоинству любого иного прямоходящего индивида.
Воспитанные советской властью на двоемыслии, русские видят себя умнее американцев. Представьте, у американцев считается большим грехом, когда слово расходится с делом! Как «недалекие» американцы смогли отгрохать супердержаву, гордящуюся не только ракетами, но и лучшей в мире медициной и наибольшим числом нобелевских лауреатов?! Подобным вопросом-противоречием «наши» не озадачиваются. И работать они предпочитают все же в американской компании, а не «русской», то есть не там, где начальствуют и работают в основном русские иммигранты. Более того, если наши иммигранты на работе сталкиваются с перспективой встречи новичка из знакомых краев, то немедленно возникают опасения: близкое сотрудничество чревато неприятностями. Словом, больше тревоги, нежели радости. Отчего это, не знаете?
Моя младшая дочь избегает ходить к русским врачам. Главная проблема – покровительственный тон, который те используют в разговоре с молодой пациенткой. Она, рожденная свободной, уже не воспринимает такой тон как нечто само собой разумеющееся. Ей подавай уважение и дистанцию. Другая дочь удивляется, когда ей «тыкают» русскоговорящие коллеги. Да разве только она! Я тоже недоумеваю, когда «тыкают» мне, женщине постарше, первые встречные, не говоря уж о коллегах. Попробуйте поставить их на место – толстокожесть как рукой снимет, и они почувствуют себя оскорбленными. Задавать личные вопросы и, что называется, лезть в душу – тоже дело привычное для «наших», особенно, коль отпора не получают. Этим, кстати, они напоминают китайцев. Автор книги, «I Stand Corrected: How Teaching Western Manners in China Became its Own Unforgettable Lesson» Eden Collinsworth вспоминает, как она диву давалась бестактности личных вопросов, задаваемых ей китайцами. Не тех, что пообтесались на Западе, а доморощенных, живущих в Китае. Что касается «наших», то не советую откровенничать, рассказывая, что у вас завелся (или отсутствует) бойфренд! Замучают расспросами – что, как, зачем и почему. Сами будете не рады, что проговорились.
А анекдоты! «Наши» знают, что с американцами надо быть поосторожнее: того и гляди обвинят в сексизме (феминизме наоборот), расизме, национализме, политической некорректности и еще куче смертных грехов, не вошедших в классическую семерку. Со своими можно не церемониться: эти не пойдут закладывать и доносить, у нас это было не принято (за вычетом сталинских времен, когда все стучали друг на друга, кто по принуждению, кто из выгоды, а кто из увлеченности идеями марксизма-ленинизма). Вообще «наши» гораздо охотнее склонны ударяться в политические разглагольствования, нежели американцы, предпочитающие помалкивать. То же касается так называемого юмора, перлами коего «наши» щедро делятся друг с другом. То, что слушатели не пойдут доносить, но внутри поморщатся от дурновкусия, как-то не приходит шутникам в их легковесные головы. Анекдоты, и добро бы остроумные, а то тупые и вульгарные имеют место быть, и приходится выносить их пошлость и молчать, дабы не прослыть чистоплюем.
Еще наши люди любят наклеивать ярлыки. У американцев есть пословица «Labeling is disabling», что означает: приклеивание ярлыка превращает того, к кому это относится, в инвалида. По-русски звучит длинно и неуклюже, по-английски – афористично и блестяще. И в самом деле: если вы третируете человека как неспособного, то он таковым и будет считать себя. Помните слова Печорина? «Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен». Объявленный уродом вообразит, что он эдакий квазимодо, хотя вовсе не так страшен, а заботливая мамаша, обращающаяся с взрослым сыном, как с беспомощным младенцем, не просто балует его, а калечит. Американский супервайзер не будет выспрашивать, что конкретно с тобой стряслось, если ты заболел и пропустил работу. У «наших» – сплошное недоверие: а вдруг сотрудник обманывает? Отсюда и лишние вопросы или, еще того хуже, упреки: не пришла на работу по болезни – значит, ненадежный человек.
Как-то у моей дочери, когда она работала под началом американки, утром было ужасное настроение. Она сказала об этом начальнице и отпросилась уйти домой. Та ни о чем ее не спрашивала, а в конце дня послала ей по электронной почте записку «Надеюсь, Вы в порядке». Многие ли из «наших» способны на подобную сдержанность? Не уверена...
Американцы – законники в гораздо большей мере, чем «наши». Им и в голову не придет посоветовать то, что посоветовал моему мужу начальник в русской компании: выбросить в мусорное ведро соответствующую повестку, когда мужа вызывали кандидатом в присяжные. Они не осмелятся нарушать должностные инструкции, надеясь, что это им сойдет с рук, как делают некоторые зарвавшиеся русскоязычные начальники.
Мне повезло: у меня никогда не было в Америке супервайзера из «наших». А вот дети мои попадали в русскоязычное окружение, где хлебнули прелести сполна: и пошлость, и назойливые вопросы, и покровительственный тон, интриги и неблагодарность. Да, неблагодарность. Я работаю начальницей в библиотеке уже не первый год и стараюсь изо всех сил не пропустить и отметить любые успехи моих сотрудников. У «наших» же это не принято, все принимается как само собой разумеющееся. Они не задумываются, что когда нет похвал – нет и мотивации в работе, энтузиазм сникает и вянет.
Еще одному я научилась у американцев: брать вину на себя, какой бы малой она ни была. «Наши» же в большинстве своем не любят признавать своих ошибок, считают, что извинения и прочие красоты излишни, а надо поскорее откреститься от любой, даже малейшей вины. Потому и критику в свой адрес воспринимают очень плохо и стараются «отбить» ее, как теннисный мяч. А такое поведение в американской служебно-корпоративной культуре считается неправильным. Тот, кто становится в защитную позу, то есть defensive, воспринимается как человек, не умеющий достойно выслушать критику в свой адрес. У нас в библиотеке во время переаттестации «умение воспринимать критику в свой адрес» включено в перечень основных показателей, по которым оценивается работа сотрудников.
Предвижу возмущенные возгласы наших людей. Так ли уж неприглядна картина? Разве американцы такие уж идеальные? Сколько среди них идиотов?
Напоминаю: моя статья не научный трактат, а пристрастная точка зрения. Парируйте, если можете. Вам и перо в руки.
