Кто не знаком с клише о самом читающем народе? В 90-е годы в США хлынула большая приливная волна русской эмиграции. Кто-то вез книги с собой в чемоданах, кто-то отправлял их посылками, контейнерами. Приехав и оглядевшись, иммигранты обнаружили, что они не на необитаемом острове и что существуют специализированные магазины русской книги. Тратить деньги на книги, особенно когда быт не устроен и много других нужд – не всем по карману. Да и не по душе. И вот народ потянулся в библиотеки. Книгооборот отечественных книг в библиотеках долгие годы внушал законную гордость русскоязычным библиотекарям. Помимо привозной продукции, здесь издаются сотни эмигрантских авторов: стихи, рассказы, романы, воспоминания, творческие вечера, и т.д., и т.п. Казалось бы, все хорошо и можно гордиться. Вот, мол, мы какие талантливые, нас даже московские журналы печатают!
Но стала читать недавно книгу Захара Прилепина «Книгочет», где первая глава однозначно называется «Русский язык без почвы не жилец», и задумалась. Прилепин сопоставляет мнения двух любимых им писателей, эмигранта Гайто Газданова и оставшегося в России Леонида Леонова. Казалось бы, Газданов должен был бы ратовать за эмигрантскую литературу, а Леонов – клеймить ее, как и положено советскому писателю. Ан нет! Газданов утверждает, что в эмиграции стали раздувать значение тех эмигрантских писателей, которые в России никогда не были на первом плане, а Леонов убежден, что все мастера слова, кроме Горького, оказались за рубежом. Прилепин солидарен с Газдановым; я, скрепя сердце, – с Прилепиным. В самом деле, послереволюционной эмиграции некого особенно и предъявить. Бунин, Куприн, Цветаева, Алданов, Набоков, Шмелев, Зайцев, тот же Газданов. Можно набрать еще десяток имен. Но разве это сопоставимо с тем числом талантливых поэтов и писателей, которые остались? В их перечне одной страницей телефонной книги не отделаться!
Более того, в эмиграции ныне живут миллионы русских людей, многие из которых пишут на родном языке, кто на пенсии, кто в свободное от работы время (ведь жить-то надо!) Но что происходит с их детьми и внуками? Прилепин пишет: «Вполне можно взглянуть из дня сегодняшнего, чтобы убедиться: на русском пишут только эмигранты в первом поколении. Только они!
Здесь, наконец, надо произнести одну невеселую истину.
Русский – не иврит. Он в неволе не живет».
«А ведь он прав» – подумала я. Как это ни горько признавать. Горько, потому что за долгие годы жизни в эмиграции и я, и мои друзья, поэты и прозаики, посвятили русской литературе: стихи, проза, статьи, выступления, презентации, юбилейные вечера, все, что угодно. И что же? Дети наши, хоть и говорят по-русски, глубоко равнодушны к тому, что делают их родители. Много ли молодежи вы видите на литературных вечерах, даже приезжих знаменитостей из Москвы? Седые головы вокруг... Молодежь на эти встречи калачом не заманишь. Да и публика среднего возраста тоже не шибко ходит: в многомиллионнном мегаполисе – бездна соблазнов. Прибавьте к этому пресловутый и удобный ящик с огромным числом каналов и компьютер, Цирцеей притягиваюший. Но дело не только в этом, а в том, что все заняты, работают, устают. Согласно Pew Research Center, каждый восьмой американец помогает родителям и детям. Что называется забот полон рот, тут уж не до литературных вечеров. Вот и получается, что на литературные встречи приходят чаще всего из дипломатических соображений: чтоб не обидеть, поддержать, проявить уважение, завязать знакомства, протолкнуть собственные сочинения позднее и т.д. Скажете, что неправда и будете гневно опровергать? Тогда взгляните на книжные полки библиотек. Много ли читают эмигрантских авторов? Их стихи, рассказы, воспоминания? Авторы даже друг другом-то не особенно интересуются, все стали писателями. Справедливости ради, скажу, что и остальных, известных авторов, не больно жалуют.
Стихов никто не берет, будь то даже Катулл или Петрарка, а о наших современниках я и не говорю. Казалось бы, пожилая публика любит читать биографии и мемуары, но и тут действительность не соответствует ожиданиям. Иегуда Менухин и Катрин Денев, Николай Крючков и Александр Первый – все потеряло интерес для нашего читателя. Почему-то никто не интересуется книгами о собаках, хотя собаками обзавелись очень многие. Может, считают, что их собаки и так все знают? От косметики до физики, от приготовления коктейлей до словарей – книги стоят целы-целехоньки. А художественная литература? Лауреаты Нобелевских премий по литературе 2006-2008 гг. Вы знаете их имена? Я уж не говорю о других премиях. Читают не из-за премий. Скажем, Д. Быкова, потому что он мелькает на экране телевизора. Или умер Валентин Распутин и возродился интерес к его книгам, которых, увы, в библиотеке осталось не густо. Книга Музиля «Человек без свойств», между тем, лежит недвижной томиной. А ведь ее Бродский хвалил. И А.К. Толстого, и М.Е. Салтыкова-Щедрина, и советскую классику («Два капитана», например) не читают, хоть ты лопни. А на «Канарейку» Дины Рубиной следует записываться загодя. Что ж, повыбрасывать все книги и оставить только Рубину и Улицкую? Не дождутся! Временный выход из положения – перебрасывать нечитаемые, но почитаемые книги из одних библиотек в другие. Авось все же будут прочтены!
Между тем книги, лежащие мертвым грузом, безжалостно списываются, чтобы дать место другим, новым. Борьба за выживание в чистом виде. А есть еще американская классика, от которой избавиться – совесть не позволяет. Но вернемся к нашим читателям.
Все чаще и чаще они обращаются к литературе на английском языке. Английский и американский роман, в самом деле, более разнообразен и увлекателен, чем русский. Романов на любовные темы – пруд пруди и написаны они простым доступным языком, как раз на уровне недавно освоивших язык иммигранток. Кто б мог подумать, что романы о любви захотят читать 80-летние бабки, а читают, да еще взахлеб! Хотя Чингиз Абдуллаев и популярен среди русских читателей, но те, кто читает по-английски, уже открыли для себя Джона Гришама, который, что ни говори, на порядок выше качеством.
С детскими книгами на русском ситуация еще плоше. «Алиса в стране чудес» лежит нетронутою уже семь лет! Все русские библиотекари знают, что если книги на русском для взрослых так или иначе востребованы, то русских детей не заставишь читать по-русски. Вот и стоят недвижимо великолепные книги классиков: тут и Киплинг, и Распе с бессмертным Бароном Мюнхгаузеном, и Вальтер Скотт в переложении для детей, и Андерсен, и многие другие. Малышам еще читают бабушки и дедушки «Курочку рябу» и «Колобок», но как пошли дети в школу да столкнулись с английской речью – пиши-пропало! Если дома не говорят по-русски (а есть и такие русские семьи, которые намеренно не хотят культивировать русскую речь дома), то дети говорят с акцентом, а их словарный запас сшагренивается до минимума. Не научная терминология, а простые слова русского языка звучат непривычно для тех, кто давно не читает на русском. Но в данном случае речь идет даже не о детях, а об их родителях. И с какой стати подобная публика пойдет на литературный вечер или возьмется читать книги наших иммигрантов! Да ни в зуб ногой!
Волна русской эмиграции отхлынула и... барахтаются на берегу магазины русской книги, заполняя полки сувенирами всех мастей: матрешками и платками, посудой, да чем угодно, лишь бы сохранить прибыток. А наш язык постепенно контаминируется чужой грамматикой и лексикой, превращаясь в гибрид. Прав Прилепин! Не живет язык в неволе!
