В 1930 году, через год после начала Великой депрессии, Джон Мейнард Кейнс решил написать об экономических возможностях своих внуков. Несмотря на повсеместный пессимизм, связанный с мировым экономическим упадком, британский экономист сохранял оптимизм, заявляя, что «распространение мировой депрессии скрывает от нас то, что происходит под поверхностью». В своем эссе он предсказал, что через 100 лет, то есть в 2030 году, общество достигнет таких высот, что нам почти не нужно будет работать. Основной проблемой, с которой столкнутся такие страны, как Великобритания и Соединенные Штаты, будет скука, и людям, возможно, придется лимитировать работу «сменами по 3-4 часа или по 15 часов в неделю, чтобы справиться с этой проблемой». На первый взгляд, Кейнс превосходно справился с прогнозом на будущее.  В 1930 году рабочий в США, Британии, Австралии и Японии в среднем проводил за работой от 45 до 48 часов. Сегодня этот показатель сохраняется на уровне 38 часов.

Кейнс приобрел легендарный статус одного из отцов современной экономики, и именно ему мы обязаны тем, как сегодня мы относимся к монетарной и налоговой политике. Он также известен тем, что посмеивался над экономистами, занимавшимися только долгосрочными прогнозами. «В конечном итоге, мы все умрем», - говорил он. Его предсказание о 15 рабочих часах на самом деле может оказаться гораздо более точным, чем может показаться поначалу.

Если бы нам вздумалось производить столько же товаров, сколько производили соотечественники Кейнса в 30-е годы, сейчас нам бы не нужно было работать даже 15 часов в неделю. Если мы сделаем поправку на увеличение производительности труда, может оказаться, что нам хватило бы 7 или 8 часов, 10 часов в Японии. Увеличением производительности мы обязаны столетию автоматизации и технологического прогресса, которые позволили производить нам больше всякой всячины, работая меньше. В этом смысле современные развитые страны превзошли предсказания Кейнса: нам нужно работать в два раза меньше часов, чем он предсказывал, чтобы жить так, как жили люди в его время.

Прогресс, произошедший за последние 90 лет, очевиден не только при рассмотрении эффективности выполнения работ, но и при принятии во внимание количества свободного времени, которое оказалось у нас в наличии. Прежде всего, следует принять во внимание пенсию: соглашение с самим собой, согласно которому мы решаем работать много в молодости, чтобы наслаждаться отдыхом в старости. В 1930 году большинство людей не доживали до пенсионного возраста, они просто работали до самой смерти. Сегодня люди живут еще долго после выхода на пенсию, проводя треть своей жизни не работая. Если мы возьмем работу, которую мы выполняем в молодости, и распределим ее равномерно на нашу взрослую жизнь, у нас получится менее 25 часов в неделю. Второй фактор, влияющий на увеличение количества свободного времени – сокращение работы по дому. Распространенность стиральных машин, пылесосов и микроволновых печей говорит о том, что в среднем американская семья работает по дому на 30 часов в неделю меньше, чем в 30-е годы. Эти 30 часов не превращаются в беззаботный отдых. Конечно, часть этого времени теперь отводится на выполнение обычной работы, так как все больше женщин занимается оплачиваемым трудом, а не вкалывает дома за спасибо. Важно то, что благодаря повышению производительности и эффективности мы получили больше контроля над тем, как проводить свое время.

Итак, если сегодня экономически развитые страны достигли (или даже превзошли) точку производительности, предсказанную Кейнсом, почему мы все еще работаем по 30-40 часов в неделю? И почему кажется, будто мало что изменилось? Это вопрос как природы человека – и постоянно повышающихся ожиданий хорошей жизни, - так и того, как организована работа в обществе.

Частично на эти вопросы отвечает инфляция образа жизни: люди обладают неутолимой потребностью во всем новом. Кейнс говорил о решении «экономической проблемы, борьбе за существование», но мало кто довольствуется только существованием. Люди живут на гедонистической беговой дорожке: мы всегда хотим еще и еще. Состоятельные жители Запада могут запросто работать по 15 часов в неделю, если мы преодолеем ловушки современной жизни: новые шмотки, Netflix и отпуск за границей. Разговор о потребительских товарах может показаться банальным, но наша жизнь стала лучше и в других важных областях. Логика, которая действует в отношении Netflix, вполне применима к вакцинам, холодильникам, возобновляемой энергии и доступным зубным щеткам. Во всем мире уровень жизнь сегодня гораздо выше, чем в 1930 году (и это утверждение особо верно для стран Запада, о которых писал Кейнс). Мы не будем довольны хорошей жизнью по стандартам наших бабушек и дедушек.

По мере того как экономика становится все более эффективной, трудовая занятость населения смещается из сельскохозяйственного сектора и промышленности в сектор услуг. Благодаря технологическому прогрессу и росту производительности, мы можем обеспечивать  свое существование, работая очень мало, освобождая время для других занятий. Сегодня многие люди работают психотерапевтами, создателями визуальных эффектов, бухгалтерами, блогерами – и все они выполняют работу, которая не нужна для выживания общества. В своем эссе Кейнс писал, что многие люди смогут заниматься «искусством, а также тем, что, по их мнению, является их предназначением». Но на деле сегодня рынок труда просто расширился и поглотил множество новых видов занятий, включая деятельность по уходу и лечению, искусство и клиентское обслуживание. Эту тему Кейнс в своей работе почти не затронул.

И наконец, сохранить 40-часовую рабочую неделю помогает социальное неравенство. Многим приходится работать по 30-40 часов просто для того, чтобы выжить. Наше общество может производить достаточно товаров, которых хватило бы всем. Но пока распределение богатства не станет более равномерным, очень немногие смогут позволить себе работать по 15 часов в неделю. В некоторых странах, таких как США, связь между производительностью и оплатой оказалась разорвана: недавнее повышение производительности дает преимущества лишь немногим. В своем эссе Кейнс предсказывал обратное: выравнивание и стабилизацию, при которых люди смогут работать ради обеспечения нужд других людей. В каком-то смысле эта идея проявила себя в системе социальной защиты, которой не существовало в 1930 году.

Развитые страны обладают технологиями и инструментами, при использовании которых мы могли бы работать меньше, наслаждаясь при этом процветанием. Но для этого необходимо поставить перед собой такую цель. Все сегодняшние споры о будущем работы быстро заканчиваются на любопытных предсказаниях полной автоматизации. Но, скорее всего, у нас всегда будут новые и разнообразные виды работы, которыми мы будем заполнять 5-дневную рабочую неделю. Поэтому сегодняшние рассуждения нужно переместить в другую плоскость: зачем нам все это? Без четкого понимания, что такое хорошая жизнь, без ощущения прогресса и постоянного несясь за гедонистической морковкой, мы никогда не придем к предсказанным Кейнсом 15 рабочим часам в неделю.