Феминизм — все... Спекся. Такие сейчас ощущения. Над пересаживанием на лицо уже и школьницы смеются, об обесценивании, объективации и прочем харассменте уже и дворничихи разглагольствуют. На кого ни взгляни: все сознательные, все за равноправие, все осуждают дремучий патриархат.
Только вот жить нашим женщинам все никак не становится легче. Как же так? Это что, разруха не только в головах что ли? Это что, революции в умах недостаточно? Это что, реальность еще менять надо, а не только отношение к ней?
В том-то вся и суть. Нынешний феминизм давно от всяких реальных дел отказался. Отбросив социально-экономическую повестку, он ударился в какое-то пустопорожнее «философствование». Феминизмом сегодня называется все, что угодно, только не движение за действительные права и свободы женщин.
Феминизм неуклюже лезет в биологию и устраивает истерики на тему «Женский мозг не хуже мужского», тогда как в XXI веке ни один нормальный нейробиолог и не заявляет, что различия в работе этого органа у мужчин и женщин делают один пол глупее другого. Феминизм думает, что ныряет в глубины психологии и находит там такие гендерные противоречия, на борьбу с которыми и бросает все моральные силы. И это при том, что Эрих Фромм, например, еще в середине прошлого века понял, что проблемы между мужчинами и женщинами большей частью обусловлены не специфическими мужскими или женскими чертами характера, а непониманием между людьми вообще. И действительность — такая многообразная сегодня, в которой сейчас у нас не только два пола, но и черт знает сколько гендеров — этот тезис только подтверждает!
Я хочу поделиться некоторыми наблюдениями. Есть у меня знакомые. Две дамы. Однажды они полюбили друг друга и решили создать семью. Ну решили и создали. Съехались. Стали жить-поживать, о пополнении мечтать. А чего мечтать, когда нет ничего невозможного? В общем стало в семье больше на человека. Поначалу, разумеется, счастье неописуемое, милота, сю-си-пу-си. А потом как-то... повседневность, быт, ну и грустная российская реальность с ее средними зарплатами и неразвитостью социальных сфер.
Короче, как-то так вышло, что одна из дам превратилась исключительно в домохозяйку, а другая — исключительно в добытчика, возвращающегося домой только ночевать. Никто к такому не стремился — само вышло. Никому этот новый уклад не понравился. Но было поздно.
Одной пришлось забыть о работе и вообще какой-либо самореализации, потому как с ребенком помочь было просто некому: яслей нет, в сад тоже попробуй попади, а попадешь, малыш болеет постоянно, няня не по карману. Другой пришлось забыть о семье и отдыхе: работать приходилось много, чтоб обеспечить троих.
Первая стала упрекать вторую, что та равнодушна к ребенку и не помогает по хозяйству, обвиняла партнершу в неуместном карьеризме. Вторая обижалась: какой к черту карьеризм, если она ради семьи же пытается добиться такой должности, благодаря которой можно будет зарабатывать больше денег за меньшее количество времени. Да она достойна сочувствия! Но если сочувствия нет, то лучшая защита — это нападение.
И понеслось. Да кто бы говорил вообще! Да чья бы корова мычала! Да у тебя дом пылью зарос, да у тебя посуда три дня не мыта, да у тебя на ужин сосиски, а я прихожу выжатая, как лимон, мне так плохо! Знакомо? Среднестатистическая — традиционнейшая, патриархальнейшая — российская семья!
Кого-нибудь оскорбит этот пример (у нас так много еще оскорбляющихся). Что ж давайте возьмем классическую пару «М+Ж», однако такую, участники которой придерживаются прогрессивных взглядов. Пусть, например, с появлением ребенка в этой паре «М» уйдет в декрет. Читала недавно в одном модном журнале откровения мужчин, совершивших сей славный подвиг. Вот признание одного из героев:
«Во мне зрело чувство, что я не на своем месте. Последние четыре года жизнь в браке была невыносимой, я не ощущал отдачи, жена не давала мне никакой поддержки. Пока я сидел с детьми, от нее исходило только неуважение». Боже, как это «по-женски».
В одном предложении вся боль матерей, отбывающих декрет — тут и тоска от нереализованности, и усталость от быта, и претензии ко второй половине, и даже нотки истеричности.
Кстати, некоторые исследования показывают: у мужчин, выбравших декрет, меняется гормональный фон — снижается уровень тестостерона и растет уровень окситоцина. И в этом свете смешны не только феминистки, отрицающие всякую физиологию и устремляющиеся исключительно к вершинам духа; нелепы и феминистки, которые всю женско-мужскую психологию стремятся свести к жесткой биологии.
Вторые зачем-то устраивают дурацкие эксперименты для мужчин то с прикреплением к паху пакетиков со свекольным соком, пачкающих белье и брюки, то с пристегиванием беременных животов. Как будто природа и без экспериментов не может заставить проявлять мужчин «женское», а женщин «мужское». Как будто это способно кого-то чему-то научить. О любом опыте влезания в чужую шкуру забываешь через пять минут, если живешь в мире, переживающем кризис человечности, в мире, где каждый второй не хочет понять каждого первого.
И тут можно уже снова вернуться к Фромму. Он ведь не отрицал различий между мужчинами и женщинами, он просто отказывался видеть в них корни проблем, интересных с точки зрения феминизма. Да, психологически мужчине и женщине не всегда легко найти общий язык, но не тяжелее, чем сантехнику с художником, банкиру с поэтом, а кондитеру с каким-нибудь убежденным зожником. А в чем же корень проблемы тогда?
В том, что нам что-то мешает плодотворно объединить наши индивидуальности. В том, что сама индивидуальность не может полностью и даже наполовину себя проявить, она задавлена вечно какой-то необходимостью — например, необходимостью работать, как все, пять дней в неделю на тупой, монотонной работе за какие-нибудь 30 тысяч рублей в месяц, а потом возвращаться в тесную квартиру, вставать к плите и готовить скучный ужин из полуфабрикатов.
Проблему равноправия не свести к одной психологии, куда в большей степени она требует решений в социально-экономической плоскости.
Какие-нибудь мечтатели из прошлого, наверное, думали, что уж к 2019-му-то мы тут уже все разрулим. Думали: женщины будут заниматься любимым делом; от мужа, оказавшегося внезапно придурком, можно будет сбежать, недорого сняв студию в каком-нибудь социальном фонде или вписавшись в беспроцентную ипотеку; ребенка с соплями можно будет оставить на пару часов с социальной няней; декрет перестанет уже быть синонимом бедности, а ужинать в кафе рядом с домом любая семья сможет каждый вечер, а не только по праздникам.
Мечталось, наверное, что в целом доходы у всех в каком-нибудь 2019-м будут такими, что женщины с мужчинами будут не терпеть друг друга, потому что вместе легче не загнуться в нищете, а наслаждаться друг другом, сохраняя личную автономию. И что же?
А у нас тут общество будто фыркнуло: да ну нафиг, скучно же. У нас тут появились дела поинтереснее: абьюз, хейтерство, лукизм, виктимблейминг, мэспрединг. Мы тут падаем в обморок, оттого что в метро эти шовинистические свиньи рассаживаются так, словно у них между ног вселенная — это же ведь такая психологическая травма, это же так невыносимо, завезите нам новую партию носовых платков, нам уже нечем вытирать наши слезы! Нам вот плакать-то больше не из-за чего!
А между тем, знаете, кто продвигает сегодня проект «Социальная няня»? Несколько благотворительных организаций и детский омбудсмен Анна Кузнецова. Попадья! Та самая женщина, над которой все потешались, когда она брякнула что-то про память матки. Понятно, что ничего такого впечатляющего она не продвинет. Если идея и реализуется, то как благотворительная помощь, воспользоваться которой опять смогут лишь самые разнесчастные, у кого дети, например, тяжелые инвалиды, — на большее денег не найдется. И все-таки это удивительно, что не наши доблестные феминистки толкают такие проекты в массы.
А кто поможет той, кому некуда бежать? Женщина, битая мужем, например, сегодня может найти пристанище если не у родни или друзей, то опять-таки только в каком-нибудь благотворительном кризисном центре или крохотном приюте при церкви. Если повезет, конечно, если найдется место. На несколько дней или недель. Капля в море, но хоть что-то. А феминистки? А они либо заявят, что женщина должна быть сильной и «заработать на равноправие», либо несчастной, так и быть, разрешат поплакать, и разрешающие, может, сами всплакнут, вспоминая, что когда-то и «их тоже», и потом все дружным кружком морально осудят мерзавца. Предполагается, что женщины в беде и в неволе должны этим утешиться.
Извините, но это не борьба за права и свободы. Это какой-то онанизм. Моральное самоудовлетворение-самоутешение. От такого феминизма как-то попахивает нафталином, такую его версию можно закинуть на антресоли истории, и никто не заметит потери.
Марина Ярдаева
