Хади Матар, подозреваемый в нападении на писателя Салмана Рушди, вырос в США и родился через 9 лет после того, как иранский аятолла Хомейни издал свою печально известную фетву. О нем мало что известно, хотя некоторые люди, знакомые с ним в более ранний период его жизни, сказали журналистам, что (как это часто бывает в таких случаях) они были удивлены его поступком, поскольку он казался нормальным и дружелюбным человеком.
Если данные о Матаре подтвердятся, это еще раз продемонстрирует влияние, которое может оказывать на людей жестокая, агрессивная и тоталитарная идеология. При этом по-прежнему остается открытым вопрос о том, идеология выбирает людей или люди выбирают идеологию. Несомненно, между личностью и идеологией существует логическая взаимосвязь.
Будущие историки будут рассматривать историю Салмана Рушди, которая началась после публикации в 1988 году его романа «Сатанинские стихи», как поворотный момент в истории исламизма: ведь реакция Великобритании и Запада в целом была слабой и нерешительной, что подтолкнуло исламистов к мысли о том, что Запад - это своего рода гнилой плод, созревший для падения с дерева, и поэтому уязвимый перед терактами. История Рушди была для исламистов тем же, чем аннексия Крыма была для Владимира Путина, или, более того, оккупация Саара - для Гитлера.
Британия разорвала дипломатические отношения с Ираном по этому поводу, но восстановила их, когда режим несколько смягчил свою позицию: он заявил, что не будет ни помогать, ни препятствовать попыткам убить Рушди. Естественно, Великобритания не разорвала отношения снова после того, как режим ужесточил свою позицию и объявил, что фетва остается в силе.
В Британии никого не привлекли к ответственности за публичный призыв к смерти Рушди, который явно не был метафорическим. Это бездействие, несомненно, было призвано сохранить мир, избежать создания мучеников и так далее – попытка умиротворить, - но исламисты интерпретировали его как слабость, трусость и отсутствие реальной приверженности выраженным принципам либеральной демократии. Опять же, они считали плод гнилым и созревшим для падения.
В этом они были не совсем правы. Для многих в Великобритании Рушди не был фигурой, достойной восхищения или симпатии. Он определенно не был благосклонно настроен по отношению к Маргарет Тэтчер, премьер-министру того времени, которая, тем не менее, его защищала. В 1982 году, например, он написал эссе, которое начинается так:
«Британия - это не Южная Африка. Я достоверно проинформирован об этом. И не нацистская Германия. Это я тоже знаю достоверно. Так что позвольте мне признать, что... Освенцим не восстановили в графствах, прилегающих к Лондону. Однако мне кажется странным, что те, кто использует его отсутствие в качестве защиты, редко замечают, что их собственные заявления указывают на то, насколько серьезной стала ситуация. Потому что если Британия оправдывается тем, что массовое уничтожение расово нечистых людей еще не началось, или тем, что принцип превосходства белой расы не был закреплен в конституции, то что-то действительно пошло не так».
Это неприятно и глупо. Здесь подразумевается, что отсутствие Освенцима было фактом второстепенной важности - или, как выразился в другом контексте французский политик-националист Жан-Мари Ле Пен, что Холокост был всего лишь исторической деталью. Такая логика не делает большого чести дорогостоящему образованию Рушди. Это как если бы отрицание со стороны человека, обвиняемого в совершении убийства, приняли для того, чтобы показать, насколько он на самом деле плох, если все, что он может сказать в свою защиту, это то, что он этого не делал.
Несмотря на то, что Рушди сравнил британское правительство с нацистским режимом, оно защищало его за государственный счет в течение ряда лет - и совершенно правильно делало. Свободу слова нужно защищать, независимо от того, заслуживают ли те, кто ей пользуются, полного восхищения. Не защищает свободу слова тот, кто требует, чтобы слышали или свободно говорили только те, с кем он согласен.
Салман Рушди госпитализирован и находится в тяжелом состоянии; «новости не очень хорошие», - говорит его агент. На Рушди напал враг свободы слова, когда он собирался выступить в защиту свободы слова - принципа, которого он придерживается стойко и мужественно. Напавший на него и его единомышленники - приверженцы чуждой идеологии, которую мы считаем отталкивающей. Но являются ли они единственной или даже главной угрозой свободе слова на Западе сегодня?
