Приблизительно в 1116 году Фулберт, каноник Собора Нотр-Дам, искал для своей одаренной племянницы наставника с проживанием. Молодая женщина была хорошо известна своей ученостью, поэтому Фулберт выбрал выдающегося философа. Человек, которого он нанял, уже бросил вызов некоторым из лучших умов своего времени и был светилом парижской интеллигенции. Получив право учить и наказывать Элоизу, Абеляр соблазнил ее.

В случае Абеляра и Элоизы, похоже, все произошло по взаимному согласию, но их связь была обусловлена различием в положении, характерным для отношений между учителем и учеником. В «Истории бедствий», автобиографической работе, которую он написал 15 лет спустя, Абеляр вспоминает, как он и Элоиза во время уроков изобретали вместе новые эротические удовольствия. Кроме того, он вспоминает методы, которые он использовал, чтобы Фулберт их не обнаружил: «Когда, чтобы избежать подозрений, я иногда бил ее, мои удары были следами не гнева, а нежной привязанности, которая слаще любых духов».

Насилие вскоре потеряло свою прелесть. Разоблаченный Абеляр тайно отправил беременную Элоизу в дом своей сестры в Бретани, где она родила ребенка. Затем, чтобы успокоить ее возмущенного дядю, Абеляр заставил Элоизу выйти за него замуж, несмотря на то, что та была настроена против института брака. Наконец, чтобы защитить ее от родственников, Абеляр переселил жену в аббатство в Аржантёе и заставил ее надеть монашеский убор. Родственники Элоизы решили, что Абеляр пытался избавиться от жены, заточив ее в монастырь. В отместку они его кастрировали.

История об обреченной любви и трагических злоключениях сделала Абеляра и Элоизу бессмертными. Многие писатели, от Жан-Жака Руссо до Марка Твена и Энн Карсон, пересказывали ее в своих произведениях. Их письма послужили основой как минимум двух романов, бродвейской пьесы и художественного фильма. Это был эпистолярный роман, который казался очень современным: гений-нарцисс воспользовался наивностью своей умной ученицы. Но было бы ошибкой низводить Элоизу до вечной жертвы. Пусть ее роман с Абеляром изменил ход ее жизни, она обрела счастье в учении и руководстве основанным ей аббатством, а через свои письма нашла свой голос в литературе.

Клубок боли, желания и учения в жизни Элоизы и Абеляра характерен для Средневековья. В то время люди думали, что желание, страдание и страх являются фундаментальной частью отношений между учителем и учеником. Они понимали, что телесные наказания могут вызвать отторжение, и что учителя могут воспользоваться своим авторитетом. Тем не менее, средневековые истории раскрывают сложный подход к педагогике, осуждающий крайности и злоупотребления эмоциями, но не сами чувства.

Обычно мы ассоциируем средневековье с бездумным насилием, суровыми правилами и ретроградными иерархиями. Мы знаем, что средневековые воспитатели регулярно прибегали к розгам и палкам, особенно при обучении маленьких детей. Связь между преподаванием и телесным наказанием была настолько сильной, что, когда Грамматика выступает аллегорической фигурой в средневековой поэзии, скульптуре или живописи, она держит в руках орудие наказания. Но это не значит, что все люди Средневековья одобряли насилие в классе или пускали его в ход без разбора.

Монах 9-го века Хильдемар написал комментарий к «Уставу святого Бенедикта», в котором утверждалось, что мальчиков, посвященных монастырю, следует держать под тщательным надзором, чтобы у них не было возможности нарушать правила. Любое наказание, в том числе порка, должно быть последним средством. Английский историк Эдмер рассказывает историю о святом Ансельме, в которой аббат жалуется Ансельму, что, несмотря на постоянную порку, его ученики ведут себя все хуже. Ансельм упрекает аббата, что тот обращается с детьми, как с животными, и утверждает, что он мешает их развитию и учит их ненавидеть. Вместо этого Ансельм предлагает учителям отложить розги и предложить своим ученикам «утешение отцовского сострадания».

Привязанность, даже любовь, также была частью обучения, и неудивительно, учитывая родительскую роль, которую многие средневековые учителя играли в жизни своих учеников.

Ранние средневековые монашеские школы принимали облатов – детей, которые были отправлены в монастырь родителями, где они могли остаться до самой смерти. В стенах монастыря дети обретали новую семью, а «магистр», то есть учитель, был самой важной фигурой их новой жизни. В более поздних средневековых гимназиях дети с нетерпением ждали, что когда-нибудь они получат другое образование или работу. Тем не менее, многие ученики жили при школе. Кроме того, как показывает история Абеляра и Элоизы, состоятельные ученики и их преподаватели могли жить под одной крышей и проводить вместе огромное количество времени без присмотра.

Тесное сосуществование создавало прочные связи. Как и сейчас, оно также приводило к беспорядочному смешению восхищения, негодования, страха и любви. Пример Гвиберта Ножанского отражает типичную запутанность чувств ученика к своему учителю. Отец Гвиберта умер рано; его мать, которая была независимой, состоятельной женщиной, сосредоточилась на том, чтобы дать своему одаренному сыну образование. Используя свое положение, она убедила одного из немногих учителей грамматики оставить свой прежний пост, чтобы научить ее сына читать и писать на латыни.

Учитель Гвиберта был почтенным человеком и внимательно следил за ним, не давая ему получать подарки или играть в игры. К сожалению, он, по словам Гвиберта, плохо знал латынь. Начав изучать язык в преклонном возрасте, он им плохо владел и скрывал свою некомпетентность, беспощадно избивая своего ученика. Как вспоминал Гвиберт, «град шлепков и ударов сыпался на меня почти каждый день, когда он пытался заставить меня выучить то, чему он не мог научить».

Поскольку педагог все чаще брал на себя роль родителя, он и мать Гиберта начали соперничать за привязанность мальчика. Однажды, подозревая, что ее сын утаивает тяжесть избиений, которые он перенес, она сняла с него рубашку, обнажив синяки и рубцы на его спине и руках. В ужасе она воскликнула, что он никогда не станет священником и не выучит латынь. Юный Гвиберт ответил ей: «Даже если я умру, я не перестану изучать латынь!» Кажется, Гвиберт ответил на суровую любовь своего преподавателя взаимной преданностью.

Абеляр и Элоиза, Гиберт и его наставник показывают нам, насколько сложными могли быть чувства между учителями и учениками в Средневековье. Но это лишь часть истории. Более того, все эти случаи взаимоотношений между учителем и учеником по многим причинам были ошибочными, а не идеальными или образцовыми.

Средневековые учителя неоднократно писали или выбирали учебные материалы, которые наши современники сочли бы непригодными. Возьмем в пример Эльфрика Грамматика, работавшего в монастыре в 1000 году. Он составил книгу удивительно современных диалогов, чтобы научить своих учеников разговорной латыни. Мнимые мальчики изучали по ним простые фразы для описания погоды, игры на улице, еды и питья. Тем не менее, такие разговоры было бы трудно представить в классе 21-го века. Мальчики спорят, в какой-то момент переходят на оскорбления на латыни, угрожают друг другу насилием, а учитель жестоко избивает мальчика, обвиняемого в краже яблока. Старшие монахи, которые должны следить за моральным воспитанием мальчиков, пьяными идут на молитву, выпрашивают у мальчиков поцелуи и сопровождают их в уборную.

Было бы ошибкой думать, что эти действия были более невинными, чем сейчас. «Регуларис Конкордия», путеводитель по монашеской жизни конца 10 века, запрещал объятия или поцелуи между пожилыми монахами или аббатами и детьми. Вместо этого старшим монахам было сказано любить младших только «в сердце» и с «большой осторожностью». Учитель должен всегда сопровождать своих учеников, чтобы предотвратить сексуальную активность или насилие. Даже преподавателям было предписано не проводить время наедине с мальчиками и следить за тем, чтобы с ними всегда был кто-то третий. Хотя монастырь Грамматика, возможно, не придерживался этих правил, есть веские основания думать, что он их знал. Он сопроводил бытовые сцены тревожными подробностями нарочно – он учил детей не только говорить «да», но и «нет».

Информационная служба 7days.us