Чем дальше мы продвигаемся по светлому пути постижения мира, тем труднее человеческому уму объять уже познанное и охватить взором открывающиеся горизонты непознанного. Плавая в безбрежном море информации, мы нередко впадаем в иллюзии восприятия реальности, делаем ошибочные обобщения и заключения. Это совершенно естественное следствие ограниченности возможностей среднего ума, его неспособности объять необъятное. Потребители информации беспомощно барахтаются в ее потоках и, интуитивно отсеивая все чуждое своей природе, слепо нащупывают комфортные для себя информационные слои. Поэтому большинство современных специалистов обречены на узкую специализацию. А стремительное возрастание объема специальных знаний способствует дальнейшему дроблению узких специальностей на еще более узкие. Мировоззренческий раскол сферы познания на две непримиримые ее части: научную и эзотерическую, произошел в глубокой древности. С течением времени процесс дробления только ускорялся. Так, например, единая химия, когда-то отделившаяся от алхимии, разделилась на органическую и неорганическую. От органической отпочковалась биохимия и так далее. Неорганическая химия также подвергается процессу дробления.
Особенно наглядно и чувствительно для большинства этот процесс проявляется в области медицины. Когда-то врач исцелял не только все бренное тело больного, но и его душу, его дух и даже среду его обитания. Предполагалось, что врач по определению высоконравственное и высокодуховное существо, ибо дать душевное и телесное здоровье может только тот, кто сам им обладает. В древности врачи обожествлялись. Эллинский бог-врачеватель Асклепий явно имел свой человеческий прообраз. Легендарный Гиппократ был не только носителем передовых для своего времени медицинских знаний, но также был сведущ в народной медицине, в траволечении, изучал полезные свойства пищевых продуктов, являлся знатоком человеческих душ и до сих пор слывет философом от медицины. Его высокий нравственный облик отражен во всем известной клятве Гиппократа, которую по традиции произносят все выпускники медицинских школ. А на Востоке был свой богоравный целитель по имени Авиценна (Ибн Сина). Таким образом, в старые времена врачи одновременно были для своих пациентов и терапевтами, и хирургами, и диетологами, и психологами, и санитарными врачами, и всем чем угодно. Такое положение сохранялось достаточно долго. В России земские врачи были настоящими подвижниками и специалистами весьма широкого профиля. Один на всю округу врач с его помощником фельдшером лечил внутренние болезни, травмы, проводил хирургические операции, принимал роды. Фундаментальное европейское медицинское образование, доставшееся советским медикам по наследству от царской России, ковало добротных специалистов широкого профиля, которых из городов посылали на работу во все концы необъятной Родины и на которых возлагалась вся забота о народном здравоохранении, включая диагностику, лечение, контроль за санитарным состоянием среды обитания народа. В тяжелых случаях больные направлялись в районные медицинские центры, где существовала более разветвленная специализация медицинской помощи. При всеобщем дефиците лекарственных средств и низком материально-техническом оснащении советских больниц врачи творили настоящие чудеса и, мастерски владея всеми классическими методами визуальной и мануальной диагностики, заменяли собой целые коллективы современных узких специалистов, компенсировали, как могли, отсутствие современного медицинского оборудования. Хронический дефицит медикаментов часто восполнялся умелым сочетанием доступных старинных методов лечения, прошедших испытание временем. При всех недостатках той медицины, а может быть благодаря ей, врач был вынужден воспринимать больного в целом, как страдающую, нуждающуюся в помощи личность, с ее историей жизни, историей болезни. Они лечили именно больного, а не его болезнь, как завещали великие учителя прошлого. Заглядывая непосредственно в измученные глаза пациента, врач не мог не проникнуться его болью. Целитель и больной сливались в единое целое, а процесс лечения превращался в целительное волшебное действо. Врач лечил взглядом, сердцем, словом, делом.
С дроблением медицинских дисциплин на более узкие, и в процессе совершенствования современных методов лечения и диагностики всем известные достижения медицины сопровождались досадной потерей многих ценных наработок и навыков предыдущих поколений врачей: широта интеллекта и общих медицинских знаний среднего врача прошлого сменилась и ограничилась специализированной узостью, о визуальной и мануальной диагностике забыли и думать. Зачем кого-то тщательно осматривать, ощупывать, зачем изощряться в определении качества сердечных тонов и шумов, дифференцировать хрипы в легких, если есть современная аппаратура? Кто из современных врачей умеет ставить предварительный диагноз по пульсу, или бросив лишь один цепкий взгляд на больного. «Медицина – вот высшее искусство!», - говорили когда-то. А многие ли владеют этим искусством сегодня? Для чего загружать свою ленивую память специальной информацией, если под рукой всезнающие компьютеры. Они сегодня за нас считают, рисуют, путешествуют по миру, по библиотекам, почему бы на них не свалить и дифференциальную диагностику. Ну зачем врачу знать историю жизни (Anamnes vitaei) больного? Какое его дело, что за роковое обстоятельство в жизни совершенно безразличного ему человека могло привести его к болезни? А зачем врачу копаться в истории болезни (Anamnes morbid) пациента, если он видит перед собой только комплекс интересующих его симптомов. На интересующие узкого специалиста вопросы больной отвечает сам, как умеет, заполняя безликий бланк. Тонкости никого не волнуют – такое до боли знакомое «Вас много, а я одна!». Индивидуальные особенности конституции больного, его психики, его образа жизни, питания, работы в расчет не принимаются. Больному холодно сообщается диагноз, как приговор, в его мозг как бы вбивается программа, по которой отныне будет развиваться его жизнь: «Заболевание хроническое, неизлечимое, вполне возможно смертельное, сделаем, что сможем». Ни сочувствия в глазах врача, ни доброго слова, ни намеков на надежду, ни оптимистического настроя на благоприятный исход или возможное полное исцеление, ни специальных и общих советов! Ах, вам еще и психотерапию подавай! Идите вон, к специалисту! А здесь лечат данную конкретную болезнь, причины которой подчас неизвестны, истоки которой у конкретного больного не определены, а ее статистически усредненный прогноз, как медаль, повешен на понурую шею страдальца. И ведь наиболее впечатлительные больные строго следуют холодному предначертанию, воплощая в жизнь приговор безучастного эскулапа. Слово лечит, и словом же можно погубить, навредить. А как же главная заповедь «Не навреди!»? Побочные же эффекты предсказуемы, потому что никто не проводил заранее тесты на особую чувствительность организма больного на назначаемый препарат, тесты на возможный дисбактериоз, на эффективность антибиотика к данному виду возбудителя? Не подойдет препарат, заменим другим, плюс новое средство для снятия побочного симптома и, конечно же, направим к очередному узкому специалисту.
Узкий специалист, как крот, роет вглубь, будучи безнадежно слепым к тому, что творится вокруг его темного тоннеля. А на стыке темных тоннелей сидит очередной узкий специалист. Так хирург ничего толком не знает о кожных и нервных болезнях, окулист назначает кортикостероидные глазные капли больному с розацеа и тем самым резко обостряет этот кожный недуг, вызванный когда-то неумно назначенными стероидами. Дерматолог вообще не интересуется состоянием желудочно-кишечного тракта и нервной системы больного, хотя именно патология пищеварительной системы и стрессы часто являются пусковыми моментами в развитии кожной патологии. Анестезиолог только перед самой операцией узнает об аневризме аорты у больного и невозможности применения общей анестезии. И пожалуйста, не задавайте современным специалистам общих медицинских вопросов - вы можете поставить его в неловкое положение. Так однажды в местной газете, в разделе «Советы врача» я прочла рассуждения доктора о профилактике гельминтозов. Стращая наивных американцев десятиметровыми ленточными кишечными паразитами, он долго уговаривал читателей мыть овощи, фрукты и руки перед едой. Совет полезный, но к ленточным паразитам отношения не имеет. Лучше бы посоветовал хорошо прожаривать и проваривать мясо и рыбу.
Когда-то в медицинском институте мне доводилось слышать: «Ну зачем мне анатомия, если я буду психиатром?», или «К чему мне ваша биохимия, если я хочу быть хирургом?» Понятно, что время титанов науки и искусства канули в Лету. У нас на дворе век победы человеческого разума над разумным, эра узких специалистов, время всевозможных производственных конвейеров, где каждый узкий специалист вставляет свою «гайку» вовремя и в нужное место безликого продукта производства, дальнейшая судьба которого его не волнует. И самый страшный конвейер, самый бездушный – человеческий. А не слишком ли вы узки, узкие специалисты? Не жмет ли в области сердца? Не тесно ли душе?
