Не надо грязи: этот не тот граф Толстой. Он старше Льва и тем более старше советского «Алешки», который сочинил «Петра Первого», несколько скучных порнографических рассказов, романтическую «Аэлиту» и примитивно сфальсифицированный дневник Анны Вырубовой, фрейлины императрицы. Последнее сочинение рассчитано на абсолютных идиотов: разухабистой псевдонародной стилистикой А.Н.Толстого от него разит так же густо, как от современной истории разит халтурой г-на Мединского. Но что делать. Такие уж люди трудятся на вертикальную власть и так уж они воспринимают своих читателей. Не совсем безосновательно, кстати.

Настоящий Алексей (Константинович) Толстой родился 200 лет назад, 5 сентября 1817 г. Он не насильничал крестьянок под мостом, не  целовался в уста со своим секретарем мужского пола, не писал нравоучительных романов и дидактических рассказов про стремящегося к знаниям Филиппка и  про мать, которая сочла сливы и увидела, что одной не хватает. Не был он и зеркалом русской революции, юродствующим во Христе. Зато за гробом ему не приходится стыдиться пресмыкающихся потомков, позорящих старинную русскую фамилию.

А.К. был всего лишь блестящим отечественным интеллектуалом, истинно свободным человеком и великим писателем, которому не повезло жить в России, когда скоротечный пушкинский Ренессанс уже закатился и на освободившейся площадке расположились многочисленные родственники и знакомые Толстоевских, наперебой умиляющиеся народом-богоносцем и онучами Платоши Каратаева. Или, напротив, прозревающие светлое будущее в алюминиевых снах Веры Павловны и зовущие Русь к топору. Как справедливо заметил другой выдающийся русофоб, В.В.Набоков, Россия той сумеречной поры подарила человечеству такие бессмертные произведения, как «Кровь и слюни» и «Анна Карамазофф».

Граф же А.К.Толстой честно нес груз русского писателя, не запятнав себя ни люзоблюдством перед властью, ни народолюбивой дешевкой. Он и по сей день остается недооцененным вкладчиком и независимым миноритарием той большой русской культуры, которая навсегда осталась в прошлом. Мы пользуемся его формулировками так же легко и неблагодарно, как очередной телевизионный болван пользуется великим пушкинским языком для изложения своих патриотических чувств по-маленькому и по-большому. И даже не сознает, насколько это оскорбительно для инструмента. 

Кто не слышал про патриотичного Козьму Пруткова (на самом деле, конечно, Косму,  — как Косма Медичи и Косма Минин)? Это он, рассуждая о своей нелегкой творческой судьбе, с горечью обронил: «Гений мыслит и создает. Человек обыкновенный приводит в исполнение. Дурак пользуется и не благодарит».

Пронзительного Пруткова вывели в пробирке (точнее, в Пробирной палатке) граф Толстой со своими двоюродными братьями Жемчужниковыми. Один из которых служил ни много, ни мало, вице-губернатором Пензенской, а затем Псковской губернии. Да и сам Алексей Константинович был далеко не прост и  с детства дружил с  государем-императором Александром Николаевичем  — будущим «Царем-освободителем». Тем самым, которого борцы за  народ и социальную справедливость отблагодарили за все хорошее бомбой, замаскированной под пасхальный кулич. Как раз в тот день, когда он  с утра подписал документ о разработке первой русской Конституции. 

Бывают все-таки странные сближения!

С тех пор дело пробирочного государственника Космы Пруткова живет и побеждает. Будто из его чернового «Наброска плана научно-технических работ»… нет, пардон, наброска «Проекта о введении единомыслия в России» черпали свое вдохновение учредители газеты «Правда» и Центрального телевидения. «…Принимая во внимание: с одной стороны, необходимость, особенно в нашем пространном отечестве, установления единообразной точки зрения на все общественные потребности и мероприятия правительства; с другой же стороны — невозможность достижения сей цели без дарования подданным надежного руководства к составлению мнений — не скрою (опять отличное выражение! Непременно буду его употреблять почаще) — не скрою, что целесообразнейшим для сего средством было бы учреждение такого официального повременного издания, которое давало бы руководительные взгляды на каждый предмет. Этот правительственный орган, будучи поддержан достаточным полицейским и административным содействием властей, был бы для общественного мнения необходимою и надежною звездою, маяком, вехою. Пагубная наклонность человеческого разума обсуждать все происходящее на земном круге была бы обуздана и направлена к исключительному служению указанным целям и видам. Установилось бы одно господствующее мнение по всем событиям и вопросам».

Не скрою: трудно избавиться от ощущения, что ключевые вехи, маяки и звезды современного начальстволюбия держатся на плагиате из Пруткова. Его же скромные соавторы остаются в тени и даже — ах! – числятся записными либералами и проплаченными Западом русофобами. Особенно граф Толстой, как самый из них известный русский европеец. 

С точки зрения К. Пруткова, у графа действительно многовато прегрешений перед Престол-Отечеством. Прежде всего, он не любит помпезных дураков и пошляков. Ему в голову не могла прийти барская идея опрощаться и учиться нравственности у «простого народа». Напротив, он по-пушкински отказывался считать народ «простым» (а себя, стало быть, «сложным») и  полагал долгом образованного человека этот весьма непростой народ просвещать, восславлять свободу и пробуждать в нем чувства добрые вместо простой классовой или национальной ненависти. То есть сами рассудите: типичный толераст, русофоб и либерастический космополит!